Вирджиния Эндрюс: Ангел тьмы

— Джилл, но я и мысли не допускал о том, что ты дашь печали разрушить свою жизнь, — сказал Тони. — Кроме того, тебя должно утешать то, что все эти годы Ли провела с человеком, которого обожала, не правда ли, Хевен?

Я продолжала смотреть невидящим взглядом в окно. Боже милостивый, как же ответить, чтобы не навредить себе? Если они догадаются (а пока они, кажется, ни о чем не догадываются), их отношение ко мне может измениться.

— Похоже, будет дождь, — нервно произнесла я, не глядя на Тони и Джиллиан.

Я откинулась на обитое замшей сиденье и попыталась расслабиться. Всего час, как Джиллиан вошла в мою жизнь, и мне уже стало ясно, что она не хочет ничего слышать о чужих проблемах. Я прикусила нижнюю губу, стараясь скрыть свои чувства, и тут мне в голову пришла оригинальная мысль. Выпрямив спину и расправив плечи, я проглотила слезы, вздохнула и чистым, честным и проникновенным голосом произнесла спасительную ложь:

— Мои папа и мама познакомились в Атланте и полюбили друг друга с первого взгляда. Отец отвез маму к своим родителям в Западную Виргинию, чтобы она смогла переночевать в приличном доме, — он жил в пригороде Уиннерроу. А вскоре они поженились, как полагается: в церкви, при свидетелях и с цветами, после чего уехали в свой медовый месяц в Майами. А когда вернулись, отец, чтобы порадовать маму, пристроил к дому ванную комнату.

Наступила долгая тишина, которая, как мне показалось, тянулась целую вечность. Так поверили они мне или нет?

— Что ж, ванная комната — это довольно мило, — пробормотал наконец Тони, несколько странновато поглядывая на меня. — Я бы до такого, наверное, вряд ли додумался. Но оригинально, должен отметить, и весьма практично, что главное.

Джиллиан сидела, уставившись в окно, словно ей были совершенно безразличны подробности семейной жизни ее дочери.

— И сколько же человек жили в этом доме? — спросил Тони.

— Помимо нас, еще бабушка и дедушка, — ответила я. — Они боготворили мою маму и называли ее не иначе как «наш ангелочек». Для них она была безгрешна и во всем права. Бабушка вам понравилась бы, жаль, что она умерла несколько лет тому назад. Но дедушка еще жив, он сейчас живет вместе с папой.

— А когда же точно ты родилась? — прищурился Тони, сжимая и разжимая свои длинные сильные пальцы с отполированными ногтями.

— Двадцать второго февраля, — честно ответила я, но наврала год своего рождения. — К тому времени мама с папой давно поженились, — поспешно добавила я, решив еще раз солгать, чем признаться, что я появилась на свет уже спустя восемь месяцев после их женитьбы — греховный плод неукротимой страсти, швырнувшей моих бедных родителей в одну постель…

И лишь когда эти слова сорвались с моего языка, я поняла, что сама загнала себя в ловушку. Теперь они думают, что мне только шестнадцать лет, и я уже не смогу рассказать им о Томе и Кейте, своих единокровных братьях, а также о единокровных сестрах Фанни и Нашей Джейн! Значит, рушатся все мои планы собрать их под одной крышей…

— Тони, я утомилась, — чуть слышно простонала Джиллиан. — Ты же знаешь, что между тремя и пятью я всегда отдыхаю. А мне нужно хорошо выглядеть сегодня вечером на приеме. Хевен, дорогая, — озабоченно взглянула на меня она, — ты ведь не рассердишься, если мы с Тони оставим тебя одну на несколько часов? В твоей комнате есть телевизор, а внизу у нас шикарная библиотека с множеством интересных книг. — Она наклонилась и поцеловала меня в щеку, обдав запахом сладковатых цветочных духов. — Я обязательно отменила бы эту встречу, но у меня совершенно вылетело из головы, что ты прилетаешь именно сегодня…

Я все-таки сжала кулаки, да так, что костяшки побелели. Они уже ищут повод поскорее избавиться от меня! У нас в горах гостя не оставили бы одного в незнакомом доме.

— Все в порядке, — тихо ответила я. — Мне тоже хочется немного отдохнуть с дороги.

— Вот видишь, Тони! Хевен не сердится на нас. Я же говорила, что она славная девочка и не станет обижаться. Хевен, дорогая моя, мы завтра же поедем с тобой кататься на лошадках. Ты умеешь ездить верхом? Если нет, то я тебя быстро обучу: ведь я родилась на ранчо, и моей первой лошадью был норовистый жеребец…

— Джиллиан, умоляю тебя! Твоей первой лошадкой был маленький пони! — уточнил ее муж.

— Не будь занудой, Тони! Ну какая разница? Просто жеребец лучше звучит, чем пони. Мой милый Скаттлес был таким прелестным созданием, таким славным! Я просто обожала его!

Значит, у нее все и вся «милые» и «славные», подумала я. Джиллиан улыбнулась мне, потрепав по щеке рукой в перчатке. Но мне было мало этой мимолетной ласки, я хотела, чтобы она действительно полюбила меня, и как можно скорее!