Дженнифер Эшли: Путь страсти

Она принялась молча собирать разбросанные повсюду пузырьки, Шон тоже молчал, однако когда она, убрав аптечку на место, обернулась, то заметила, что он стоит вплотную к ней.

Андреа сразу стало трудно дышать. Шон был так близко, что она могла чувствовать исходивший от него запах... запах ночи, «Гиннесса» и... мужчины. Андреа была в растерянности. Что ей делать с Шоном Морисси, львом-оборотнем, самцом, властно заявившим на нее свои права еще до того, как он впервые увидел ее, — в тот момент, когда обстоятельства вынудили ее срочно перебраться в Остин, город оборотней?

То, что он это сделал, означало только одно — он смотрит на нее как на свою возможную подругу. По обычаю оборотней, союз мог считаться законным, только после того, как вождь клана благословит их перед лицом солнца и луны. После этого остальные самцы оставят ее в покое — естественно, если она даст согласие стать его подругой. В противном случае самка считается свободной.

Когда Андреа решила переехать в Остин, чтобы жить с Глорией, сестрой матери, вожак местного клана наотрез отказался принять ее в стаю до того, как она станет подругой кого-то из местных оборотней. Он имел на это полное право — появление свободной самки могло перессорить между собой молодых самцов и причинить неудобство остальным членам стаи. Иначе говоря, он не хотел неприятностей.

А появление Андреа, незаконнорожденной самки оборотня, в жилах которой вдобавок текла кровь фэйри, сулило немало неприятностей. Много лет назад, когда Дина, мать Андреа, влюбилась в одного из фэйри, а потом и забеременела от него, ее с позором выгнали из стаи. И вот теперь та же самая стая решительно отказывалась принять к себе ее незаконнорожденную дочь. А Андреа позарез было нужно уехать из города оборотней в Колорадо, где она до этого жила, поскольку молодой придурок, сынок предводителя тамошнего клана, спал и видел сделать ее своей подругой. Заявив на нее свои права, ублюдок не давал ей прохода. И хотя Андреа недвусмысленно дала понять, что скорее удавится, чем скажет ему «да», тот, похоже, не принял ее слова всерьез.

Получив от племянницы весточку, Глория по обычаю обратилась к Лайаму, верховному главе клана Остина, с просьбой повлиять на вожака ее стаи, который решительно отказывался принять Андреа. Лайам выполнил ее просьбу. Судя по всему, объяснение между ним и вожаком стаи, членом которой была Глория, вышло жарким. Страсти накалились, и неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не Шон, вдруг предложивший Андреа стать его подругой.

Зачем он это сделал? Андреа до сих пор этого не понимала, хотя сам Шон утверждал, что решился на этот шаг исключительно ради того, чтобы между стаями оборотней в их городе по-прежнему царил мир. Но если это так, если он сделал это исключительно ради того, чтобы утихомирить заупрямившегося вожака одной из местных стай, тогда почему он смотрит на нее такими глазами, гадала Андреа. Судя по всему, ему очень не понравилось, когда Лайам предложил ей поработать официанткой в одном из местных баров, где обычно собирались оборотни, — иначе с чего бы он стал торчать тут до самого закрытия? Можно подумать, ему больше нечего делать, как стеречь ее.

Шон оказался высоким синеглазым парнем, горячим, словно печка. И он был бастетом. Андреа частенько ловила себя на том, что ей нравится стоять вплотную к нему. «Какого черта?!» — возмущалась она, проклиная себя за эту слабость. После того, что сделал с ней Джаред, Андреа думала, что навсегда вычеркнула мужчин из своей жизни. Тогда почему при одном появлении Шона Морисси у нее перехватывает дыхание? Когда он предложил ей стать его подругой, она сначала страшно удивилась. А потом вдруг поняла, что вновь почувствовала себя... живой. И удивилась еще больше. Было как-то странно снова чувствовать себя живой. Во всяком случае, ей самой казалось, что этого не будет уже никогда.

— Что? — спросила она, устав ждать, когда Шон что-то скажет.

— Может, хватит изображать невинность, любовь моя? Что ты сделала с Ронаном? Я своими глазами видел, как его рана затянулась сама собой.

Андреа давно уже научилась осторожности. И поняла, что должна скрывать унаследованный от матери дар целительства — хотя бы ради собственной безопасности. Но что-то подсказывало ей, что Шон ее не выдаст. А вот если она будет молчать, он заставит ее заговорить... Что она будет делать, если он прижмет ее к стене и станет смотреть на нее своими синими глазами, такими же ясными, и бездонными, как небо над головой? Андреа молча выругала себя за глупость. Что ж... в конце концов, имеет девушка право надеяться?