Эльза Вернер: Гонцы весны

Сложив руки как на молитву, советник с глубоким изумлением смотрел на свою двоюродную сестру.

— И все это вы видели? Лина, я считаю, что вы удивительно умны!

— Вы действительно так считаете? — с довольным видом спросила почтенная старушка. — Поздно же вы стали замечать мои способности!

Рюстов ничего не ответил, но его лицо прояснилось при мысли о том, что его любимец, его гений по сельскому хозяйству станет в будущем его зятем. От радости он бурно обнял свою родственницу и воскликнул:

— Я согласен на все, что вам угодно, Лина! Но так быстро, как вы думаете, это произойти не может. Граф так же мало знает, где Гедвига, как и мы с вами.

Старушка со смехом высвободилась из его объятий.

— Это уж его дело; из-за этого нам не стоит ломать голову. Влюбленные в таких случаях испытывают необыкновенное счастье. Я также не думаю, что граф Освальд знает, где Гедвига, потому что тогда ему незачем было бы приезжать в Бруннек, но он найдет ее, если она даже сидит в дремучем лесу или на самой вершине горы. Они вернутся домой вместе, даю вам слово, Эрих!

Это предположение исполнилось почти буквально. Освальд действительно доехал только до деревни, отпустил коляску и пешком направился в горы. Внутреннее чутье, вероятно, было развито у него очень сильно, потому что, ни минуты не мешкая и не колеблясь, он пошел по тропинке к заветной лесной возвышенности. Он догадался, куда прежде всего направится Гедвига.

Ласточки снова прилетели в старые любимые гнезда. Легкими взмахами крыльев рассекали они — первые гонцы весны — напоенный солнечными лучами воздух, огибали горы и леса и снова приветствовали родные места.

И для тех двоих, что стояли на залитой солнцем вершине, наступила весна. Долго им пришлось ждать ее, но вот она явилась во всем своем великолепии.

— Как долго я должен был страдать! — сказал Освальд, и в страстной нежности его слов слышался скрытый упрек. — Как бесконечно долго! Больше года я не видел тебя и даже не смел писать. Иной раз я думал, что ты совсем забыла меня.

Гедвига сквозь слезы улыбнулась.

— Нет, Освальд, этого ты не мог думать. Ты знал, что я так же жестоко мучилась, как и ты, но обязана была молчать ради памяти Эдмунда и страданий его матери. Ты ведь видел ее по приезде, и ее вид должен был объяснить тебе, почему у меня не хватало решимости стать счастливой, пока я была с ней.

— Она очень изменилась. Значит, пребывание на юге не улучшило ее состояние?

— Нет. Боюсь, что она приехала сюда умереть.

— Да, я знал, что она не перенесет этого удара.

— Можно выучиться переносить страдания, — тихо покачала головой Гедвига, — а время — лучший доктор, но то, что снедает эту жизнь, настолько тревожно, мучительно и беспокойно, что я посчитала это возмездием за вину. Когда-то ты взял с меня обещание не приставать с вопросами и просьбами к опасно больной тогда женщине. Я сдержала обещание и ни одним словом не коснулась того, что так тяжко угнетало меня. Для меня так много непонятного и загадочного во всем, что предшествовало и сопровождало смерть Эдмунда! Я подозреваю только одно — он искал смерти. Почему? Это осталось для меня тайной до сих пор. Но между нами, Освальд, не должно быть никаких тайн. Ты должен сказать мне всю правду, если я спрошу тебя сейчас. Я не хочу видеть тебя омраченным.

Освальд крепко сжал ее в своих объятиях.

— Да, Гедвига! Между нами не должно быть секретов, у нас все должно быть ясно, и открыто. Но не теперь и не здесь я могу открыть тебе ужасные сплетения обмана и греха. Своей невесте я не могу еще сказать этого. Но когда ты станешь моей женой, сразу узнаешь, что заставило Эдмунда искать смерти и так неудержимо влечет за ним мать. Никакая тень не должна омрачать сейчас наше счастье, о котором я так много мечтал с того момента, когда впервые увидел твое милое личико среди снежной бури. Оно было как внезапно оживший весенний день. Тогда я не смел надеяться, что эта мечта осуществится.

Гедвига взглянула на него с очаровательной улыбкой.

— Почему же нет? Ведь когда мы впервые встретились, надвигалась весенняя буря; здесь, на этом самом месте, ты так мрачно говорил о жизни, о прошлом, и тогда я сказала тебе: «Наступит же наконец весна!»

Словно в ответ на ее слова, с выси, из поднебесья, раздались тихие, приветственные крики ласточек, кружившихся над горой. Но сегодня они купались в ярком солнечном свете, а не в сером тумане пасмурного дня. Они поднимались все выше и выше, пока не потонули в необозримой синеве весеннего неба. Маленькие крылатые гонцы, после долгого томительного зимнего сна принесшие земле обещание новой жизни, на этот раз, после долгой борьбы и ожиданий, принесли людям новую весну счастья и любви.