Ольга Ясинецкая: На соискание счастья

— Ну, во-первых, в жизни еще и не такое случается. А во-вторых, это не было совпадением.

— То есть как?

— Кнецке прислал мне письмо еще в начале марта. Юля поступила с ним так же, как и с твоими письмами, и попыталась повернуть ситуацию в свою пользу. Она взяла переписку в свои руки. Вначале у нее не было никакого плана, а только желание добраться до денег. Поэтому когда объявившиеся родственники предложили совместить знакомство и небольшой отдых в Каннах, она согласилась. Меня уговорила поехать с ней за компанию, но не посвятила в цель поездки, отложив это в виде сюрприза на потом. Когда в очередном письме Кнецке намекнул, что есть некое особое условие в завещании, суть которого не известна никому, кроме бывшего нотариуса прадеда, некой Бригитты Сервьен, она решила, что не должна ехать, для того чтобы потянуть время и каким-то образом использовать эту информацию. Вдруг обнаружится что-то, что поможет ей получить наследство, так сказать, в одно лицо. Буквально перед вылетом сестра сообщила мне, что не едет. Ну и, видимо, чтобы ликвидировать шансы Тамары, которую Юля терпеть не может, она каким-то чудом, на мое счастье, уговорила поехать тебя. Расскажешь, кстати, мне как-нибудь, что она тебе наговорила. Очень интересно. Вообще, это было правильно, я действительно не мог ни о чем думать, когда ты то и дело вертела передо мной своими прелестями и доводила меня до бешенства своим кокетством с Антонио.

— Какой ты смешной, когда злишься, — похихикала Таша.

Кирилл посильнее прижал ее и ускорил шаг.

— Ну вот. Как я выгляжу, ни нотариус, ни родственники не знали. Я же вообще о них узнал только, когда приехал Антонио. А мои документы могли понадобиться, мало ли что. Печально, если ради денег сестра готова была меня убить. Надеюсь, что нет. Эту часть операции, с похищением документов, провернул верный Юлькин рыцарь Толик. Я его с детства знаю. Хороший, в сущности, парень, но ради моей сестры готов в прямом смысле слова на все. Сам он меня обчистил или заплатил кому, я не спрашивал. Теперь пусть он ее воспитывает. Совсем забыл! Он же мне вчера рассказал, что Бригитта, за которой он ухаживал, чтобы выведать про наследство, переписала свое завещание в его пользу. Так что он, возможно, скоро станет владельцем небольшой квартирки в центре Парижа. Юле он пока это не сообщил. Приберегает как аргумент. Она еще в пять лет обещала выйти за него замуж. Посмотрим.

— А ты на него не сердишься?

— Так он же болен. Такая странная форма зависимости. И такая бывает любовь.

Дождь потихоньку утихал. Таша слушала Кирилла как-то странно. Она слышала все слова, что он произносит, и понимала смысл. И в то же время она слушала его голос. Такой спокойный и красивый. И сходила с ума от того, что этот мужчина, с таким замечательным голосом, такой умный, такой необыкновенный, выбрал из всех женщин именно ее, Ташу, и именно ее обнимает сейчас под этим зонтом.

— Вот и наша лужа. Смотри. Только вода сегодня чистая.

— Да. Ну, еще бы. — Кирилл остановился и повернулся к Таше. — Тогда был март. Двадцать девятое марта. Таял снег. А сейчас июль, третий день ливни. Лужи чистые, хоть ныряй.

Таша пропустила мимо шутку про «хоть ныряй».

— Ты помнишь число, когда мы познакомились? — ее это признание смутило и обрадовало так, что румянец залил щеки.

— Да.

Таша слышала и не верила ушам.

— Так ты и правда… ну, я тебе и правда тогда понравилась?

— Очень. Не знаю почему. Я думал об этом. Можно сказать, что ты была беззащитная, или естественная, или мокрая. Но это все не то. Потому что будь на твоем месте другая беззащитная мокрая девушка, я и не вспомнил бы о ней через минуту.

Кирилл немного помолчал и, улыбаясь, как умел только он, одними глазами, договорил:

— Просто это была ты.

Таше стало немножко зябко. Теперь они с Кириллом не прижимались боками, а стояли друг к другу лицом, но шевелиться не хотелось. Потому что это был момент такого полного, полноценного счастья, самой высшей пробы, самого дорогого, пронзающего каждую клетку, вплоть до впадинок под коленками.

Кирилл заговорил первым.

— Знаешь, я подумал, вдруг когда-нибудь нашей лужи не станет. А внуки будут знать историю нашего знакомства наизусть. Что-то должно остаться на память. Пусть будет это.

И Кирилл достал, непонятно из каких глубин своего замшевого пиджака, круглую коробочку, обитую тонкой кожей.

— Открой.

В коробочке, очень напомнившей Таше старинную шляпную коробку, хранившуюся у бабушки на чердаке с дореволюционных времен, только гораздо меньшую по размеру, и правда, лежала белая шляпка неописуемой красоты. Она ничуть не напоминала ту, что утонула здесь несколько месяцев назад, но это была настоящая белая шляпка.