Ирис Белый: Прости меня!

Остаток времени до отъезда девочки, жена со мной не разговаривала.

Я с грусть наблюдал, с какой нежностью моя жена прощалась с девочкой на перроне, и мне так хотелось сказать, что Диана остается с нами, но вместо этого я только поторопил их.

Мы ехали уже часа три, когда девочка вдруг спросила.

— Ты везешь меня к Тане?

Я сказал ей, что отвезу ее на специальные занятия для спасателей, а теперь понял, что она знала куда мы едем, кроме того меня удивило, что она называет мать по имени.

— Да.

— Я ведь все равно сбегу — сказала она, пряча глаза в которых выступили слезы.

— Но почему? — удивился я — у тебя хорошая семья, они любят тебя.

— Нет! — покачала головой девочка, — Я не вернусь туда! — а потом вдруг рванулась прочь. Я бросился за ней, но она была очень ловкой и быстрой. Поэтому быстро пробежала до стоп крана и нажала на него. Поезд начал тормозить, и я отлетел назад, не успев схватится за ручку. Поэтому мне пришлось заново бежать к ней, но я не успел. Поезд почти остановился, но все еще ехал, когда она открыла двери и выпрыгнула из вагона.

Я навсегда запомню решимость на это детском личике, в тот последний миг перед прыжком. Решимость не возвращаться в тот дом, а потом как маленькая плачущая девочка, пыталась убежать по глубокому снегу, при этом, не обращая внимания на боль от сломанной руки.

В тот миг я понял, что не отдам ее никому и не дам в обиду, что всегда буду любить и защищать этого ребенка.

Ее тогда забрали в больницу, а меня к ней впустили только через три дня и то с боем, но впустили. За это время я успел вызвонить мать девочки и узнать, что ее второй ребенок ровесница моей старшей дочери, а при сообщении о травме Дианы она заявила, что не может приехать так, как нужна младшей дочери и просила привезти дочь, когда ту выпишут из больницы.

Но еще больше меня потрясла реакция малышки, когда я сказал, что мама очень тревожится о ней. Это были всего два слово.

— Это неправда!

Наши взгляды встретились, и я опять был шокирован ее спокойствием и равнодушием по этому поводу. Она уже смирилась с безразличием матери и просто не реагирует на него. Что уж говорить о том, что на подарки от жены и дочек она даже не посмотрела, не приучена к подаркам и боится принимать их, а ведь обычный ребенок в таких случаях, бросается исследовать принесенное.

Ее выписали чрез неделю, и я с боем забрал ребенка к себе домой, а еще через полгода, я смог, наконец, оформить опекунство над Дианой и назвать ее дочерью.

В столь длинном периоде оформления виноваты бумаги, ведь ее мать была только рада, избавится от дочери, и только бросила фразу о том, что я беру себе на шею камень и, что девочка копия отца.

Нам с женой потребовалось еще очень много лет, чтобы пробить ее защитные стены и научить эту девочку, что ее тоже могут любить. Но мы победили и к двадцати шести годам, моя старшая дочь стала для нас нашей гордостью и надеждой.

Пятнадцать лет спустя.

Выйдя от начальства, я шел в комнату отдыха базы, при этом думал о том, что иногда хочется кого-нибудь придушить за тупость, только я пока не понял кого. Войдя в комнату отдыха, я огляделся и увидел несколько диванов, два стола на одном из которых стояла полная кофе кофеварка и свою команду, играющую в карты за вторым столом. Судя по тому, что вторая группа отсутствовала, она была на выезде.

— Всем доброе утро! — бросил я, подходя и наливая кофе из кофеварки.

— Привет, Борис, а чего это ты такой хмурый? — удивился Виталий, мой заместитель в группе и старый друг, мы с ним еще в первом классе дружили — Солнышко на улице, лето, птички поют!

— И что из того что лето, да и какая польза от твоих птичек? — бросил недовольно я.

— Опять Алла сутра довела? — поинтересовался Роман, второй член команды и тоже старый друг.

— Если бы только Алла, я бы был спокоен — ответил я, делая большой глоток кофе, и чувствуя, как мне становится легче дышать. Нет, утро без кофе это не для меня!

— Я вот понять не могу, чего ты с ней связался? — подал голос Семен последний и самый молодой член моей команды, а по совместительству водитель группы — Ты же ее не любишь, а все равно встречаешься, зачем?

— Наши родители дружат, вот и мечтают нас поженить — пожал я плечами, делая следующий глоток.

Ребята недоуменно посмотрели на меня.

— И что из этого, ты, что на поводу у родителей идешь? — непонимающе спросил Ромка.

— Нет, просто мне кажется, что так лучше — бросил я, чувствуя, как снова портится настроение, а взгляд сам уперся в стену, где висел стенд с героями отделения.