Фреда Брайт: Маски. Незримые узы

В ту же секунду Аликс широко распахнула глаза.

Чепуха какая-то! С того момента, как кампания набрала обороты, муж с женой и часу не могут провести вместе, не говоря уж о целом дне! Ее это возмущало.

Особенно сегодня, потому что сегодня — воскресенье, черт побери! Сегодня нормальные мужья допоздна валяются в постели, завтракают со своей семьей, читают «Санди Таймс», играют с детьми в «лошадки» и китайские шахматы, подстригают газон или сбрасывают снег с крыши — в зависимости от сезона, водят детей в зоопарк, съедают плотный воскресный ужин, смотрят по ящику «Шестьдесят минут», вечером укладывают детей спать, потом ложатся в постель и занимаются любовью со своими женами.

Да, сегодня воскресенье, но Аликс будет хлопотать по хозяйству в одиночку. И если она вообще увидит сегодня Билла, это случится Бог знает когда. Причем, все произойдет в обратной по сравнению с утром последовательности: он войдет в спальню на цыпочках, в темноте разденется, как воришка проскользнет в постель, стараясь не разбудить ее… Если посчастливится, Аликс удостоится еще одного чмоканья. Через три секунды он заснет…

Она перекатилась на кровати на место Билла и поежилась: подушка была уже прохладной.

Аликс словно снова стала матерью-одиночкой, только на этот раз с двумя детьми.

Неожиданно ей пришла в голову странная мысль: все главные действующие лица того грандиозного дела, за которое она взялась, словно находятся в чистилище: Питер и Маргарет ожидают решения своей участи; Ким по-прежнему живет в изоляции, не отваживаясь повернуться лицом к действительности.

И сама Аликс, несмотря на свой бизнес, на загруженность работой, тоже живет словно в забытьи. Жизнь! Брак! Если это можно назвать браком… Если он вообще когда-нибудь был таковым…

Аликс даже удивилась, что испытывает такую боль. А дело заключалось в том, что, как ни горько ей было это признать, она любила Билла. Очень. Чертовски сильнее, чем он ее. Но все же не настолько, чтобы бороться за сохранение семьи в одиночку.

Что ж, если их непростая семейная жизнь кончится крахом, тогда к дьяволу все романтические бредни! Они не стоят того, чтобы из-за них переживать, сомневаться, чувствовать себя несчастной, беззащитной… Билл останется последним мужчиной в ее жизни.

На следующее утро после вынесения Маргарет-Джин Джонсон оправдательного приговора, не сказав ни слова ни Биллу, ни коллегам по работе, Аликс отправилась в Прайдс-Кроссинг.

Прайдс-Кроссинг! Существует ли еще на свете городок, которому бы так подходило его название — Ущемленное Самолюбие! Так размышляла Аликс, садясь в такси.

По дороге из аэропорта она обдумывала, что ждет ее в течение нескольких последующих часов, представляла возможные варианты и сама не знала, чего страшится больше, — найти отца таким же жестким, несгибаемым тираном, каким он был всегда, или надломленным — как духовно, так и физически…

Ей показалось, что сам дом совсем не изменился: свежевыкрашенный фасад, сияющие чистотой французские окна. А вот старой магнолии перед парадным входом уже нет. Красивое было дерево и первым расцветало весной…

От избытка чувств у нее перехватило горло, и ей стало мучительно жаль и магнолию, и лет, проведенных вдали отсюда. Ох уж эта ностальгия!

Поджав губы, Аликс вылезла из машины и поднялась по ступеням к входной двери, бормоча про себя как заклинание: «Я буду сдержанной. Я не заплачу, не выйду из себя… не потеряю терпение… терпение… терпение».

Она не послушалась Дорри, предлагавшей ей приехать неожиданно и без предупреждения, опасаясь, что такой шок может спровоцировать у отца второй удар. Она просто приняла некоторые меры предосторожности, чтобы ее визит выглядел случайным. Таким образом, за Льюисом оставалось право выбора линии поведения, не ущемляющей достоинство ни одной из сторон.

Поэтому накануне она позвонила его личной секретарше.

— Я должна быть завтра в Бостоне в связи с одним делом, — сказала она, — и хотела бы провести некоторое время со своим отцом. Пожалуйста, дайте мне знать, удобно ли ему в одиннадцать часов.

Мисс Милгрим перезвонила ей через несколько минут и сообщила, что мистеру Брайдену «будет приятно встретиться» с ней.

Приятно! Какое неопределенное, даже двусмысленное выражение чувств: слегка теплее, чем «удобно», но как далеко от «радостно»! Тем не менее Аликс предпочла отнестись к такому ответу как к доброму знаку.