Эмили Грейсон - Беседка любви

— Тогда я останусь здесь с тобой.

— Здесь? О чем ты говоришь?

— Возьму отпуск в ресторане и объясню Дункану, что мне нужно остаться в Штатах на некоторое время, — объяснил Мартин.

— Но мы все равно не сможем жить вместе. Надеюсь, ты помнишь, что мы до сих пор не женаты.

Мартин молчал. Он мог бы сказать в ответ: «Тогда мы сейчас же отправимся в Нью-Йорк, и ты выйдешь за меня замуж, так что хватай кофту и пойдем на вокзал», — но не сказал. Для них обоих настало печальное время, совершенно неподходящее для праздника. Они не устроились и не осели на одном месте, как собирались. Сейчас был не лучший момент для свадьбы, и они оба это знали.

— Хорошо, тогда я останусь в городе и буду делать, что смогу, — сказал он, наконец. — Мы справимся.

— Но где же ты будешь работать? — спросила Клэр.

Сама она помогала отцу в его фирме, делала легкую работу: отвечала на телефонные звонки, рассылала квитанции и счета — все то, с чем Лукас Свифт прежде справлялся без труда, и что теперь стало для него непосильной ношей.

— Я… — Мартин задумался на мгновение, — буду искать работу в местных ресторанах. Скажу, что я отчаявшийся человек.

— Но ты же не такой, — нахмурилась Клэр.

— Знаю, — улыбнулся он. — Мне просто нравится, как это звучит. — Он замолчал, потом продолжил: — Кто-нибудь обязательно наймет меня, Клэр. Я опрятный, приличный молодой человек с тремя курсами Принстона за плечами. В случае чего буду читать наизусть оды, которые учил на лекциях по введению в поэзию.

— Ну да, оды, — протянула Клэр. — Не сомневаюсь, они тебе помогут.

Не успел Мартин ответить, как Клэр быстро обошла гладильную доску, притянула его к себе и нежно обняла.

На следующей неделе Мартин, одолжив на время у Лукаса грузовик, встретился с управляющими четырех ресторанов в округе: «Глиссандо», местечка, славившегося своими итальянскими блюдами и расположенного в Брайт Вэлли, в двенадцати милях от Лонгвуд-Фолс; паба в тридцати милях к северу от города; «Колумбины» — небольшого заведения с завышенными ценами и неопределенной кухней, в сорока двух милях по Девятому шоссе; и даже, совсем отчаявшись, заглянул в застекленный ресторан, возвышавшийся над восьмой лункой лонгвудского загородного гольф-клуба, где они с родителями ели клейкие куриные пироги по воскресеньям. Но, как оказалось, никто не собирался его нанимать. Создавалось впечатление, что Эш Рейфил, до которого дошли слухи о возвращении сына в город, и о том, что тот пытается устроиться на работу шеф-поваром, успел обзвонить все окрестные рестораны. Он решил усложнить жизнь своему отпрыску, подкупив или запугав управляющих. По его мнению, человек не мог просто так бросить Принстон, стащить и продать фамильную драгоценность (даже если формально она являлась его собственностью), а затем сбежать в Европу, жить там с женщиной из низшего класса и при этом надеяться, что ему все простят, как только он вернется домой.

На самом деле никто ничего не простил. Пусть Мартин, вернувшись в Лонгвуд-Фолс, и не показывался на глаза отцу, молчаливая война продолжалась. Наконец, убедившись в том, что из-за отца он не сможет устроиться поваром в хорошее место по соседству с Лонгвуд-Фолс, Мартин отправился в «Лонгвудскую закусочную» — потрепанное временем местечко, с мигающей неоновой вывеской, сиденьями, обитыми красной искусственной кожей, от старости то тут, то там залепленной клейкой лентой, и меню, покрытыми грязным пластиком. Еда по большей части была ужасной — в узкой, задымленной кухне равнодушный повар шлепал замороженные гамбургеры на безнадежно загаженную сковороду. Мартин вошел в закусочную и попросил позвать управляющего, которому сразу же рассказал о своем опыте работы, а также о том, как ему необходимо это место. Грузный мужчина с сальными волосами, обслуживавший клиентов на кассе и одновременно слушавший репортаж о скачках по радио, нанял его, не раздумывая. Эш Рейфил не догадался предупредить управляющего о том, что его сына Мартина, который может попытаться устроиться сюда на работу, нельзя нанимать. Мистер Рейфил явно не предполагал, что Мартин способен опуститься до такого уровня.

Тем временем его сын пожал руку управляющему и, завязав фартук, испачканный бог знает чем, с радостью принялся за дело. Кухня тут же наполнилась запахом мяса и жареной картошки.

День за днем Мартин стоял в своем грязном фартуке перед плитой на убогой кухне и выполнял бесконечные заказы, которые выкрикивала официантка. После работы он садился в подержанную машину, купленную по дешевке, ехал в мотель, принимал душ, чтобы поскорее смыть с себя запахи закусочной, а затем спешил на встречу с Клэр. Они отправлялись на долгие прогулки, или шли в лонгвудский кинотеатр, чтобы целоваться на малиновых сиденьях, или же просто приходили в его номер и лежали рядом на кровати. Мартин постоянно чувствовал себя невероятно усталым. Не только потому, что он работал столько, сколько не работал никогда прежде, но и потому, что теперь работа не приносила ему никакой радости. В закусочной подавали действительно восхитительные молочные коктейли — вкусные, густые, с капелькой ванильного сиропа, самые лучшие из тех, что Мартину когда-либо приходилось пробовать, — но к приготовлению еды относились без малейшего намека на творчество. Однажды, когда Мартин попытался улучшить вкус мясного рулета, добавив в него ложку апельсинового мармелада и немного дижонской горчицы, вечно недовольная официантка с копной белых кукольно жестких волос увидела его за этим занятием и пожаловалась управляющему.