Лина Баркли - Пространство круга

— Вот именно! — воскликнул Дик, и Хейзл отчетливо поняла, что попалась в расставленную им ловушку. — Найтсбридж — не то место, где можно позволить себе держать домашних животных! У нас нет места не только для лошади, но даже для собаки, — продолжал Дик, и речь его лилась с такой гладкостью, словно он давным-давно обдумал эту тему.

А может, и в самом деле обдумал, мелькнула у Хейзл мысль. Но в таком случае почему же он, черт возьми, предварительно не поговорил со мной? Почему этот разговор явился для меня неожиданностью?

— Рядом с нами нет и яблонь, которые благоухают по весне, а осенью дарят сочными плодами, — продолжал Дик, и голос его был пронизан такой страстностью, которую Хейзл давно не приходилось слышать. — Наши дочери не собирали полевые цветы и не плели венков. Они никогда не видели, как играют кролики в полях, и не слышали, как по ночам ухает сова.

— Ты прочел слишком много книг о сельской жизни! — пошутила Хейзл, но муж в ответ даже не улыбнулся. — Ты забыл упомянуть грязь и комаров, а также необходимость сидеть дома, когда портится погода!

— А ты забыла, что я вырос в сельской местности, — спокойно возразил он. — И пусть даже мои слова отдают романтикой, могу заверить тебя, что прекрасно вижу все отрицательные стороны такой жизни.

Хейзл вспомнила, с чего начался этот разговор — с переезда. Она еще подумала, что ей совершенно не хочется куда-то перебираться, но, похоже, теперь Дик решительно настроен изменить уклад жизни семьи. Что ж, у супругов равные партнерские отношения. Он не может заставить ни меня, ни девочек жить в сельской местности, если мы этого не хотим, а мне этого уж точно не хочется! Но как убедить Дика?

И, когда Хейзл задумалась, как положить конец этой сомнительной дискуссии, ей пришла в голову смелая мысль. Как она порой делала, «заводя» Дика, Хейзл закинула руки за голову и потянулась, заметив, что щека мужа еле заметно дернулась.

Хейзл была неподдельно взволнована. Большую часть своей жизни она провела в этой квартире. Отец в виде свадебного подарка за символическую сумму уступил зятю право владения, ибо Дик, сохраняя верность своим принципам, отказался принять квартиру в дар. Хейзл не могла себе даже представить, что способна жить где-то еще. Да и не хотела представлять жизни в другом месте!

Она подумала, что в последнее время ее семья живет в каком-то хаотичном ритме. Может, я стала уделять мужу недостаточно внимания? А ведь именно против этого постоянно предостерегают все женские журналы, рассказывая о женах, которые воспринимают своих мужей как нечто постоянное и неизменное. Не поэтому ли сегодня вечером Дик в таком плохом настроении, и вообще не в себе?

Тем не менее у нее было весьма эффективное оружие, которое может переубедить Дика — если только она отважится пустить его в ход…

— Уф! — хрипло выдохнула она и тыльной стороной ладони отерла совершенно сухой лоб. Хейзл откашлялась и шепнула, не скрывая своего желания: — Тебе не кажется, что тут стало ужасно жарко?

По тому, как подрагивает голос жены, Дик без труда догадался, чего она хочет, и почувствовал, как откликается на призыв его тело — частично потому, что он и сам очень хотел ее, а частью из-за того, что обычно в гостиной они любовью не занимались.

Им почти не случалось днем ложиться в постель: он работал, но даже когда оставался дома… Словом, просто не было возможности, когда по дому носилась бойкая и любопытная троица. В таких условиях Хейзл откровенно стеснялась заниматься сексом. Должно быть, она действительно очень хочет остаться в Лондоне, если готова соблазнить его средь бела дня!

Дик отбросил крутившийся в голове вопрос: если они, в самом деле, займутся любовью, достаточно ли этого будет, чтобы замазать все трещины, которыми сегодня пошли их отношения? Ибо сейчас эта проблема не очень его волновала. Хейзл сознательно запалила фитиль, вот пускай и пожинает все последствия.

— Значит, тебе жарко? — осторожно осведомился Дик.

— Ммм… Прямо горю.

Неторопливо, потому что у нее дрожали пальцы, Хейзл стащила через голову мешковатый свитер, под которым оказалась легкая майка. Майка не была ни особенно новой, ни чрезмерно тесной, но, тем не менее, выразительно обрисовывала полные тяжелые груди, и от Хейзл не укрылось, что Дик, не отрываясь, следит за ее движениями.

— Вот так, — хрипло сказала она, и ей показалось, что у нее ужасно развратный голос.

Щека Дика продолжала подергиваться, и он понимал, что угодил в прочные шелковые сети чувственного влечения.