Дмитрий Бушуев - На кого похож Арлекин

Богодухновенное твое пробуждение, возвращение из ночных вольных странствий — скорей, скорей, сквозь молочное утро, протри запотевшее окно: мальчик спит, вот-вот проснется. Призраки давно покинули комнату, солнечные шары взрываются в зеркалах, начинается кухонная какофония: свистящий чайник, перемеливающиеся кофейные зерна, звон чашек и ложек, жирное шипение яичницы с беконом. Денис по-воровски быстро прошмыгнул в ванную, потому что его член был еще в напряжении, как это часто бывает у подростков при утреннем пробуждении. В ванной он поиграл своим хозяйством, встал под горячий душ, намылил голову ромашковым шампунем. Мать постучала в дверь: «Чистюля, в школу не опоздай. Я на работу. Завтрак на столе…» Денис смотрел на зыбкое отражение в запотевшем зеркале — и там, за амальгамой стекла, тысячи радужных лососей брачно играли в мраморных каналах, юноши в туниках бежали по площади, вздрагивали пинии в теплых ветрах, и смуглая девочка в повязке продавала виноград из корзины. Мышцы перекатывались в падающих тяжелых каплях. Пахнуло морской зеленью, загудели раковины, жемчуг покатился по каменному полу, и Денис чувствовал, как всполохи золотого и синего огня окружают его тело. Он глубоко вдохнул эту свежесть и увидел, как грубые паруса напряглись в потоках мощного ветра. Над палубой кружили чайки, негры стучали в барабаны, арапчонок танцевал на травяном ковре, подпрыгивая и сверкая пятками. Два лиловых негра внесли на скрещенных руках старика с иссохшими ногами и посадили его в плетеное кресло. На деревянной скамье у борта бритоголовый мужчина растирал юношу укропным маслом. Голый Денис прошлепал на кухню, оставляя мокрые следы на линолеуме (присутствующий призрак Андрея Владимировича не очень удивился бы, если бы его ученик вышел из ванной в ластах и маске, с морской звездой в руке и с тиной на выгоревшей челке). Нарцисс возвратился в комнату, обклеенную журнальными плакатами, надел зеленые слипы с вышитым сбоку оранжевым крокодильчиком и посмотрелся в зеркало — юношеский бугорок смотрелся очень аппетитно. Школьные брюки были немного узки, но они подчеркивали выделяющиеся ягодицы. Денис быстро оделся и с потертым кожаным портфелем резво выскочил на шуршащую осеннюю улицу, поздоровался с местным придурковатым почтальоном, купил жвачку в ларьке и запрыгнул в звенящий трамвай…

Даже с неглубокого похмелья мне всегда было страшно браться за руль, и в этот судьбоносный день я решил не мучить саранчиху. Мертвенно бледная Гелка все еще изволила почивать, и я оставил ей записку: «Доброе утро, котенок! Надеюсь, выучила роль. Будь готова как пионерка. Любящий муж».

Утренняя сигарета показалась тошнотворной. В легком похмельном страхе я боялся перейти через дорогу, шарахался от прохожих, а несколько остановок в битком набитом троллейбусе показались вечными. Лица сограждан — тусклые и скучные, слишком скучные. Люди перестали улыбаться. Экспериментальные граждане экспериментальной страны говорили об очередном повышении цен, замораживании банковских счетов и еще о каком-то замораживании… О, положите побольше льда в мой портфель, приложите снег к горячему лбу, к моим раскрасневшимся от стыда щекам. От стыда за ту старуху с дрожащими руками, у которой дома нечего украсть, кроме трудовых грамот. Стыдно за державу, за измотанных женщин и не по возрасту серьезных детей… Доколе, Господи? Не хочу и не могу смотреть на это. Денис, я увезу тебя отсюда, увезу на своей разболтанной «Яве» к нашим созвездиям, к нашим опалам, хочу спасти тебя от еще больших извращенцев… Красная рожа с кокардой склоняется над моей взмыленной постелью: «Пиздец тебе, петух гамбургский! Устроим тебе красную свадьбу».

Как обложку новой захватывающей книги я раскрыл сегодня прозрачную школьную дверь и превратился в скромного рассеянного учителя. Тот мальчик, освещавший сцену на школьном вечере, прошел мимо меня по коридору… Потертый портфель. Выгоревшая челка. Белые носки. Старенькие кеды. Я мысленно приказал ему оглянуться — Денис обернулся! О мои выдающие привычки, моторное подсознание — я подмигнул ему! Мальчишка как-то замешкался и улыбнулся. Представляю себе свое гейистическое подмигивание — тут и кошке было бы понятно, что парень что-то слишком загадочный. Я почувствовал, что начинаю краснеть, быстро прошел в учительскую, взял вспотевшими руками классный журнал и мысленно воспроизвел мизансцену… Голубое отродье, веселый мой бесенок, доколе будешь искушать меня?