Доун Линдсей - Американская кузина

Соррел хотела было с презрением отвергнуть предложение сесть на его коня, однако другая угроза — поездки в карете — испугала ее еще больше.

— Какая нелепость! Еще не хватает кареты. Да здесь всей дороги не больше мили.

Он улыбнулся, но согласился не сразу и с видимой неохотой.

— Пусть так. Поедем верхом. В конце концов, чем скорее мы приедем, тем лучше. Если вы уехали тайком, боюсь, ваша тетя уже беспокоится.

Он поднял ее на руки и посадил на своего терпеливого серого, причем с такой заботливостью, что она почувствовала себя непривычно слабой и беспомощной и до странности непохожей на самое себя. Ей даже пришло в голову, не перехитрил ли он ее.

Но когда он сел позади нее и чарующе ей улыбнулся, она решила, что ошиблась. Красивые мужчины, насколько она знала, очень похожи на ее кузинутакие же избалованные и не способные на уловки. По крайней мере ради других.

Гораздо позже, когда уже было слишком поздно, она с горечью вспомнила, как была несправедлива в своем суждении, и удивилась, почему это она вдруг как будто ослепла.

Они поехали верхом, и, хотя голубоглазый незнакомец крепко держал ее, Соррел чувствовала себя гораздо слабее, чем ей бы хотелось.

Фитц вел на поводу гнедую лошадку. Соррел сразу поняла, что еще не оправилась после падения и чувствует себя совсем не так, как обычно. Голова была тяжелой, и девушку так и подмывало прислониться к широкому плечу красавца, но она решительно воспротивилась искушению и выпрямила спину, стараясь держаться так, будто пребывать в объятиях незнакомого мужчины для нее самое обычное дело.

Пряча смущение и слабость и презирая себя за то и другое, она чопорно произнесла:

— Я, кажется, не… поблагодарила вас… обоих… за помощь.

Незнакомец, изобразив удивление, улыбнулся в ответ, и она поняла, что ей очень трудно сопротивляться его обаянию.

— Нет, нет, не надо нас баловать, — возразил он. — Вы только что с восхитительной откровенностью и совершенно правильно осудили нашу чрезмерную мужскую заносчивость, и я прошу вас из ложного представления о приличиях не изменять себе. Вы же не чувствуете никакой благодарности, мисс, и вам дьявольски ненавистна ваша теперешняя зависимость. Признайтесь, ваша уязвленная гордость мучает вас не меньше головной боли. Вы выбиты из седла и, естественно, обрушиваете злость на свидетелей своих неприятностей. Поэтому прошу вас, мисс, не думайте о нас.

Соррел чуть не улыбнулась, выслушав эту чепуху, но не улыбнулась, хотя проговорила своим обычным тоном:

— Вы правы, мне не нравится чувствовать себя такой… слабой и глупой. Но, надеюсь, я не произвожу впечатления такой… такой уж безмерно гордой и злой, чтобы отказаться от помощи, если она необходима.

— Ну конечно нет, мисс, — улыбнувшись, ответил он. — Знаете, это свойство человеческой натуры — не испытывать благодарности как раз тогда, когда она должна быть. Боюсь, я как раз грешу этим.

— Да уж, — вмешался Фитц, — это он с виду такой добродушный, а я помню, как этот парень готов был голову проломить любому, кто пытался поинтересоваться его самочувствием. Понятно, врачи привыкли, что им в голову летят разные предметы, когда они не признают его годным участвовать в ближайшей дюжине кампаний. Соррел взглянула на красивое лицо, склоненное к ней.

— Вы были в армии? — удивилась она.

— Ну да, еще совсем недавно. Только Фитц, как всегда, преувеличивает. Я лишь однажды бросил таз в доктора, да и то не без причины. Он посмел сказать мне, что из-за пустяковой раны я должен лежать в постели не меньше месяца.

Солдатское прошлое незнакомца еще больше укрепило Соррел в ее добром отношении к нему, и она неожиданно улыбнулась — в первый раз за все время.

— Да уж, доктор получил по заслугам. Кстати, кто был прав? — спросила она с любопытством.

И опять ответил Фитц:

— О, несомненно, по заслугам, потому что наш парень встал на ноги через неделю и через две возвратился в полк. Он смотрел на нее не отрываясь и с удивлением, которого Соррел не могла понять, словно он только что в первый раз увидел ее.

Ее спаситель, наверное, по этой же неведомой причине, одобрительно поглядел на нее и возразил:

— Чепуха! Он хотел отправить меня домой всего-навсего из-за дырки в плече.

— И вы пропустили бы самое интересное, — заметила она почти так же сухо, как Фитц.

Он откровенно рассмеялся.

— Совершенно верно, мисс. Я вижу, мы понимаем друг друга с полуслова.