Ирина Кисельгоф: Пасодобль — танец парный

— Привет, — буркнула я и пошла впереди.

Не хватало, чтобы кто-нибудь подумал, что у меня есть с ним отношения. Любые. Зачем я согласилась с ним встретиться?

Я придаю значение статусу, хотя это глупо. Есть две категории женщин: пессимистки и оптимистки. Пессимистки испытывают неловкость оттого, что окружающие могут подумать о том, что их спутник им не соответствует. Оптимистки, напротив, уверенно полагают, что спутник, может быть, и недотепа, зато какая женщина рядом с ним! Я, получается, принадлежу к первой категории и притом полагаю, что у меня высокая самооценка. Ерунда какая-то!

Нет. Все дело в биологии. Подсознательный инстинкт диктует выбор самца, способного обеспечить сохранение вида в безопасных, комфортных условиях. Чем выше ступень иерархической лестницы, тем больше шансов на выживание потомства. В наше время туша мамонта — это кошелек с деньгами. Не более и не менее. Из чего следует, что я такая же, как все. Нормальная женщина с нормальными запросами. Остается только выбрать самца с тугим кошельком и хорошим генофондом. У Вани мамонта не наблюдалось ни в каком виде. Даже в натуральном.

При взгляде на меня на Ваню нападает ступор. Я действую на него, как Медуза горгона. Хотя я вообще ничего не делаю, тем более предосудительного. Я даже молчу. Чаще, чем реже. Всем жаль трепетную лань, мне тоже. Кажется, все дело в ее глазах. В них есть трагичная беззащитность, потому на трепетную лань следует охотиться только с фотообъективом. Это бескровно и эстетично.

— Куда пойдем? — трепетно спросил Ваня.

У него, как обычно, отсутствовала цель. Я посмотрела на небо: до клубных посиделок и плясалок было еще далеко.

— Ту зе форест, — ответила я. — Искать зе пенсил. Или зе пен.

Мы пошли в ближайший форест в соседнем сквере. Я была Следопытом и Зверобоем в одном лице. Ваня шел за мной, как на заклание. Жертвенным баранчиком.

Все скамейки в сквере оказались переполнены людьми. Не знаю, кто работал в моем городе. До конца рабочего дня было еще полно времени, до дна экономического кризиса тоже. Я выбрала в сквере самую тенистую скамейку. На ней сидели две особи и пили пиво.

— Подвиньтесь, пожалуйста, — культурно попросила я. — Мне сумку поставить некуда.

— С другой стороны полно места! — огрызнулся один.

— Там дует, — пояснила я.

— А здесь воруют! — заржал другой.

— В том-то и дело, — туманно сказала я и сделала непроницаемое лицо.

Туманные ответы и непроницаемые лица отлично действуют. Я установила это еще в школе на самых прожженных учителях. В институте было еще проще. Преподаватели вуза выбрали более комфортное место под солнцем Дикие орды учеников школы облагораживаются собственным возрастом. Потому у преподавателей вузов нет иммунитета на туманные лица. Никакого.

Особи немного похохотали, дабы сохранить лицо, и удалились с недопитым пивом, оставив нас с Ваней вдвоем. Чего я, собственно, и добивалась.

На моей блузке была застежка до самого ворота, потому я сладко потянулась вверх. Если нет кофточки с вырезом, потягушки могут спасти положение. Я потянулась, полупрозрачная блузка выгодно обрисовала мою грудь и оттенила красивый бюстгальтер. Ваня бросил на меня робкий взгляд и раскраснелся выпускницей Смольного института.

— Не выспалась, — пояснила я и положила голову ему на плечо.

Положила и заглянула в его газельи глаза. Максимально доверчиво. Насколько смогла. Его уровень тестостерона максимально повысился, это было нетрудно определить. Но он сидел сиднем! Как памятник! Я сделала вид, что устраиваюсь на его плече поудобнее, и невзначай, совсем невзначай, коснулась губами его уха. Он опустил голову и уткнулся носом в землю.

Это был запущенный случай. Такого я не видела. Даже в кино. Я решилась на последний шаг. Или Ваня сдаст ЕГЭ — или провалит. Тогда чао, бамбино, сорри! Я поцеловала наиболее доступное мне место, его щеку. Для любого это сигнал, не требующий расшифровки. Можно сказать, что это SOS на женском диалекте. Я поцеловала и замерла в ожидании. Кажется, ожидание было бесконечным, пока до его ретранслятора наконец-то дошло недвусмысленное послание.

Ваня повернул ко мне голову и улыбнулся. И я его не узнала. Его губы вдруг изогнулись луком, и у меня внутри тренькнула его тетива. Его губы изгибались луком, а у меня внутри была его тетива. Так странно. Непривычно. Я улыбнулась в ответ. Просто так. У меня не было ни одной мысли в голове.

— У тебя на плече сидит стрекоза, — сказал он. — Угадай, на каком? Сразу.