Эйлин Гудж - Снова с тобой

– Привет, мама. – Мэри наклонилась и поцеловала мать в морщинистую щеку, слабо пахнущую тальком – или чем-то другим, неприятно-медицинским.

Заметив, как постарела мать за последние полгода, Мэри испытала шок. Некогда темные волосы Дорис стали белоснежными, болезнь придала ей хрупкость; казалось, ее лицо тает, а мясо сползает с костей. Только глаза остались прежними – проницательными и голубыми, как искры, высеченные кремнем.

– Ты доехала быстро, – заметила Дорис, впуская дочь в дом.

– К счастью, дороги почти свободны. – Мэри понизила голос. – Она уже проснулась?

– Только что. Сейчас она наверху, пытается дозвониться до Роберта. – Мэри уловила промелькнувшую вспышку тревоги на лице матери, но это мимолетное выражение тут же сменилось привычной стоической гримаской с легким оттенком пренебрежения.

Шагая медленнее, чем обычно, неловкой походкой больного человека, Дорис провела дочь по коридору. Потемневшие половицы поскрипывали под резиновыми подошвами ее туфель. В глубине живота Мэри возник трепещущий ком. Одного взгляда на гостиную со спущенными шторами на окнах ей хватило, чтобы понять – Ноэль действительно провела здесь ночь: журнальный столик был отодвинут в сторону, в углу дивана валялось смятое одеяло.

В кухне Дорис взяла с сушилки кружку.

– Кофе тебе не повредит, – заявила она. – Молоко в холодильнике. Угощайся.

– Спасибо, но я лучше выпью черного кофе. – Это была давняя игра: Дорис делала вид, будто ей неизвестно, что Мэри предпочитает черный кофе, а Мэри вела себя так, словно Дорис просто забыла об этом.

Мэри наблюдала, как ее мать наливает в кружку кофе из старомодной кофеварки, стоящей на плите. Как всегда, в кухне царила идеальная чистота, зеленый линолеум и бежевые пластиковые столы блестели. Даже сувенирные тарелки на полке над столом сияли, как свежевымытые. Должно быть, Ноэль сбивалась с ног, чтобы поддерживать в доме порядок, зная, как ценит его бабушка. Мэри почувствовала неожиданный укол ревности.

Она присела к столу у окна. Окно выходило на задний двор, где старая автомобильная шина была подвешена к крепкой ветке липы, тень шины падала на овал примятой травы под ней. «Все как прежде», – думала Мэри. Даже теперь, когда прежняя жизнь грозила взорваться, как проснувшийся вулкан, ее мать расхаживала по кухне, как в любое другое утро, вытирала несколько капель кофе, пролитых на плиту, тщательно прополаскивала губку, трогала пальцем землю в горшке с сенполией, проверяя, не пора ли полить ее. Внезапно Мэри испытала тревожное чувство: ей показалось, что ее прошлое – нечто осязаемое, книга, которую можно открыть наугад и найти в ней историю ее жизни, предопределенную и неизменную. Должно быть, беспокойство отразилось на ее лице, потому что Дорис с любопытством взглянула на дочь, перенося дымящуюся кружку на стол.

– Ты не голодна? Если хочешь, я сделаю яичницу.

«Разве я могу в такую минуту думать о еде?» – хотела было выкрикнуть Мэри, но вслух произнесла:

– Нет, спасибо. Позднее я сама сделаю сандвич. – И, услышав скрип половиц над головой, застыла, не донеся кружку до рта. Приглушенно и многозначительно она спросила: – Она не рассказывала, что случилось вчера вечером?

Дорис покачала головой:

– Нет, только спросила про Эмму. Когда я сказала, что Роберт увез ее, Ноэль побелела как полотно и бросилась наверх звонить ему.

Она осторожно присела на стул напротив Мэри. Солнечный свет пробивался сквозь льняные шторы, сиял на золотом крестике в вырезе кофточки Дорис. Крестик словно подмигивал, как всевидящее око, Напоминая Мэри, что она уже много лет не бывала в церкви. Ей вдруг захотелось встать на колени и попросить Господа превратить происходящее в страшный сон.

Мэри вздохнула и обеими ладонями обхватила кружку.

– Ноэль уже сообщила Роберту, что… хочет расстаться с ним?

Дорис кивнула.

– Вчера вечером они ужинали вместе и должны были обсудить, как поступить с Эммой. – Она поджала губы. – Я отговаривала Ноэль от этой встречи, у меня было предчувствие, что добром это не кончится. Так и вышло.

Мэри с трудом подавила вспышку раздражения. Так вот что ее мать считает самым важным! Прежде всего ее волнует ее собственная правота. Впрочем, Роберта недолюбливала не только Дорис. Мэри помнила, как ужаснулась она сама почти девять лет назад, когда Ноэль объявила о своей помолвке… с бывшим приятелем Коринны. С человеком, годящимся ей в отцы. С тем самым Робертом, который, по глубокому убеждению Мэри, довел ее подругу до самоубийства.