Ксения Васильева - Любовник из провинции. Наваждение

Митя вдруг понял, что в его ближайшей перспективе борьба, моральная ли, физическая, - с этой оголтелой психопаткой и нимфоманкой. Она явно претендовала на него.

Он был прав.

Риточка распахнула кимоно и он увидел худое до изнеможенности тельце, даже не девочки-подростка, а худыщего мальчонки. Грудей не было - торчали на плоском теле два темных соска и все груди. Живот ввален, ребра можно пересчитать, и тощие ляжки...

Она сидела, распахнувшись, не двигаясь, будто хотела услышать его мнение о себе. Не дождалась от онемевшего Мити ни слова, сама заявила, будто даже с гордостью: видишь, какая? Но сейчас такие женщины в моде. Как Твигги, английская манекенщица, - одиннадцать лет дают, а ей - семнадцать.

Вдруг она перестала болтать и сказала низким, охрипшим голосом: Митя! Я хочу, чтобы ты меня трахнул! Я затем к тебе пришла. Никто не узнает (опять эти же слова! Намедни он слышал их от нежной Беатрикс... Где ты, прелестная Беатрикс, ау! Со мной рядом ведьма с Лысой горы!). - Митя! Не думай ничего, я своему борову снотворного ввалила... Не до самого-самого, но продрыхнет завтра целый день... Митя, возьми меня, ну же!

Риточка сорвала с себя кимоно и стали видны кости ее плечей и длинная увитая жилами шея...

А ведь она молода! Что же с ней происходит? С ужасом думал Митя, а она расстегнула ему зиппер, стянула ниже трусы и добралась до маленького члена, - не хотел он Риточку, ну никак!

Она прошипела: не хочешь? За-ахочешь! У меня - захочешь! - и стала руками терзать его несчастный член. Он не мог двинуться... Бить ее? Толкнуть? Он не мог, не мог он эту дистрофичку ударить или отшвырнуть! Может, сама отстанет? Он сказал ей в ухо: Рита, видишь, я не могу, я устал, я пьян, у меня ничего не получится... Рита! Мне больно наконец!

- А мне не больно? - Закричала она и вдруг бросив его терзать, завалилась на спину и разрыдалась, но не зло и громко, а тихо, с надрывом и безнадежностью.

Митя сразу же перестал на нее злиться и попытался утешить. Он гладил ее по голове, плечам, вздрагивающим от рыданий, и в голове сама собой возникала мысль: ну что я за дерьмук! Неужели я не могу ее трахнуть? Конечно, мадам Беатрикс куда приятнее! А тут несчастье, голое-голимое несчастье... Наше, советское. Патриотизм поддержал Митю. Он с грехом пополам - в прямом и переносном смысле - возбудился, в основном - от жалости к этой

заморенной девочке, и трахнул ее. Что с ней стало! Она была тигрицей и змеей, бешеной кошкой и полузадохнувшейся голубицей...

И странно, - она не отпускала его, а он все мог быть с ней, хотя у нее и подержаться было не за что и целовала она, как кусала. Но такой огонь горел внутри нее, так полыхал наружу, что зажег бы и айсберг.

Отвалились они друг от друга, когда взошло солнце. Риточка тут же уснула, даже не завернувшись клубочком, как любят женщины (Митя судил по Нэле), а раскинувшись на обе кровати. ММитя, приподнявшись на локте, чувствуя, что сейчас сам упадет как воин на поле брани, однако посмотрел на свою неожиданную подругу: лицо ее разгладилось, кожа зарозовела, ничто не дергалось и не кривилось и ему показалось, - даже немного проявились груди... А всего-то надо было... Митя рухнул.

Проснулись они поздно. Митя сразу же подумал, что Анатолий уже ищет по всей резервации свою жену, сбежавшую из дома в одном кимоно. Митя вдруг взбесился от того, что на него нава

лилось, - никаким боком ему не нужное. Черт бы побрал эту Риточку!

Он довольно сурово сказал: Рита, я сейчас позвоню к тебе, если Анатолий возьмет трубку, будешь сидеть здесь до ночи, - в туалете, в шкафу... не знаю, где. Он пойдет разыскивать тебя по всем хатам. Если он еще спит, - тут же домой!

Митя хотел сказать еще, что эта ночь - первая и последняя, как покрасивевшая за прошедшие часы Риточка опередила его: "Я буду к тебе приходить! Буду! Я люблю тебя! Я тебя полюбила.

Тольку буду снотворным глушить и приходить к тебе! Так и знай. Иначе я умру. Ты, что, хочешь

быть виновником моей смерти?

У нее был такой отрешенный и вместе с тем стойкий вид, что он понял возражать бесполезно - наткнешься на истерику.

- Хорошо, Рита, - согласился он обреченно, - но прежде ты мне звонишь, мало ли что... Ко мне частенько заходит В.В., - соврал н, но делать нечего, надо было как-то спасаться от Риточки.

Она вздохнула: ладно, сначала звоню. А если что, - в дверь три звонка и потом еще один, - и она потянулась к нему: я тебя хочу, Митя... а ты?

Митя был измотан абсолютно всем, поэтому от ее слов он вздрогнул как от удара хлыстом и отчеканил: нет и нет. С ума сошла? Отправляйся домой, пока твой спит. - хотел добавить: ненормальная, но посовестился, потому что это было бы оскорблением, - ибо правдой.