Натали Май: Брачный контракт

— А что сказала твоя мать?

— Моя мать, — Айрин горько усмехнулась, — произнесла самый длинный монолог за всю свою жизнь, но мне не хочется сейчас говорить о его содержании.

Синтия услышала истеричные нотки в ее голосе.

— Сейчас это действительно не имеет смысла, — заметила она. — Одной из нас нужно как следует отдохнуть.

— Речь идет, разумеется, обо мне?

— Разумеется.

Позже, глядя на спящую девушку, Синтия подумала, что само провидение привело Айрин к ней. Не встреться они, случиться могло все что угодно.

Ее потерянный взгляд, дрожь во всем теле, неуверенные резкие движения без слов говори ли о том, что Айрин не находит себе места, мечется, как затравленный зверек. Достаточно было одного внимательного взгляда на Айрин, чтобы понять — она на грани нервного срыва и способна на любой отчаянный поступок, включая самоубийство. Во сне Айрин беспокойно зашевелилась и застонала. Синтия встала и осторожно приблизилась к девушке. Ее волосы разметались по подушке, губы приоткрылись. Синтия испугалась, не жар ли у нее, и дотронулась рукой до лба Айрин, но высокой температуры у нее не было.

Через некоторое время дыхание Айрин стало ровнее, окончательно успокоившись, она погрузилась в глубокий, крепкий сон, расслабившись впервые за два дня. Синтия провела рукой по ее пышным волосам, наклонилась и поцеловала ее, укрыв простыней.

Джинни не верила своим глазам, перечитывая записку, найденную на ночном столике в комнате Николь.

Дорогая моя старушка, не вздумай волноваться из-за меня. Вернусь через день и все объясню. Не говори маме и Айрин, я хочу вам всем сделать сюрприз. Приготовься к визиту некой замужней дамы. Если ты еще не поняла, о ком идет речь, мне тебя жаль!

Уже не твоя Николь.

Джинни подумала, что это шутка или розыгрыш, но, судя по всему, Николь пишет серьезно. Она собрала не все вещи, только самые необходимые, и таинственным образом исчезла. Куда это Никки могла поехать… и с кем?

Время для шуток было неподходящее, значит, Николь в самом деле собирается выйти замуж. Во всяком случае намекает она на это весьма недвусмысленно. Джинни знала, что от Николь можно всего ожидать, но все же… это очень странно. Она ценила свободу, любила развлекаться, порхая, как бабочка, с одного цветка на другой. Что же заставило ее так перемениться? Джинни решила, что Николь не смогла вынести правду о матери в одиночестве и тут же стала искать себе опору. Очевидно, далеко ходить не пришлось.

«Вряд ли брак, заключенный при таких обстоятельствах, принесет моей девочке счастье», — грустно подумала старая негритянка.

Насколько Джинни знала собственнические инстинкты своей воспитанницы, та должна крепко держаться за свой брак. Обладание чем-либо или кем-либо нужно было Николь как воздух, она обретала почву под ногами, уверенность в себе только таким путем. Но кто же ее избранник?

На этот вопрос Джинни затруднялась ответить. У Николь была вереница молодых людей и вполне зрелых мужчин. Джинни напрягла память и ничего не смогла понять. Только вчера Николь звонили как минимум трое приятелей. Приходил Боб со своим дядей доктором Клоудом навестить Бэрил… Боб! Ну конечно же.

Очевидно, не так уж беззаботно Николь воспринимала свои отношения с ним. С другой стороны, кто еще будет терпеть все ее выходки, даже находя в этом своеобразную прелесть?

В глубине души Джинни всегда надеялась, что Николь выберет именно его. Она встречалась с разными мужчинами, но бросала их и снова возвращалась к Бобу. Иногда они бросали ее, такое тоже случалось, что для Николь было очень болезненно. Только Боб, как бы ни обращалась с ним Николь, оставался с ней и был всегда под рукой. В Николь многие влюблялись, но любил ее только он.

Джинни надеялась, что Бэрил не расстроится при этом известии, ведь, как бы ни был поспешен этот брак, Боб для ее дочери хорошая партия. Ему двадцать шесть лет, он педиатр и уже прилично зарабатывает.

Джинни вздохнула и припрятала записку, оставленную Николь. «Когда-нибудь я покажу ее твоим детям, — с добродушным ехидством подумала Джинни, — пусть увидят, каким образом следует сообщать о свадьбе родителям. Хотела бы я посмотреть на твое лицо, дорогая Николь, лет через тридцать, когда ты обнаружишь на ночном столике сына или дочери подобное послание». Джинни была довольна, несмотря ни на что. Наконец-то в этом доме будет праздник.

Синтия открыла глаза. Она спала всего четыре часа, но чувствовала себя бодрой и готовой к испытаниям этого дня, какими бы тяжелыми они ни были. Вчера она поняла, что следующий день подведет какую-то черту и начнется новая страница в ее жизни, жизни Дэна и их детей. Сегодня все они узнают, какой будет эта страница. В любом случае десятилетняя брешь должна заполниться, но чем? Возможно, горечью окончательной утраты.