Елена Чалова: Ребенок моего мужа

— Тебе хорошо дома? — спросил вдруг Сергей.

— Не знаю, — честно ответила женщина. — Пока не могу понять.

— Поживи подольше, глядишь, все и наладится, — сказал Сергей. — Если решишь работать — я помогу, меня в городе знают. Да и вообще... — Он собрался с духом и выпалил: — Я бы очень хотел, чтобы ты осталась.

Почти те же слова, что сказал муж там, на перроне. Катерина молчала, вспоминая зеленые глаза и морщинки на лбу. Как он там?

— Катерина!

Она почувствовала руки мужчины на плечах и очнулась:

— Что, Сережа?

— Ты останешься здесь, со мной?

— С тобой? Но... — Только теперь молодая женщина разглядела лицо одноклассника: раздутые ноздри, голодные глаза. Боже, неужели это все та же детская влюбленность, да быть того не может! Но Сергей тянул ее к себе, и Катерина уперлась ладонями ему в грудь, преодолевая возникшее вдруг чувство тошноты: от запаха табака ли, от стресса. — Отпусти меня! Сергей! — Горячее дыхание обожгло ее щеку, и мужчина принялся осыпать Катерину поцелуями: шею, плечи, щеки.

Она отворачивалась, пытаясь вырваться, но он был сильнее, и Катерина вдруг заплакала. Услышав всхлипывания, Сергей пришел в себя:

— Ты что? — Он немного отстранился, но плечи ее не выпустил.

— Не надо, Сережа, пожалуйста, — жалобно протянула Катерина. — Я не могу... не хочу. Не надо мне было приезжать.

— Ты его так любишь? Своего мужа?

— Да.

— И вернешься к нему?

— Да. Завтра. Я уеду завтра.

Сергей минуту стоял молча, глядя на свою любовь. Катерина всхлипывала и шмыгала носом. «Какой я дурак, — с тоской подумал он. — Она убивается по своему королевичу, а я-то возомнил». Он разом перемахнул через перила балкона — Катерина даже не успела испугаться, вспомнив, что это первый этаж, просто довольно высокий. Зашумели кусты, и женщина осталась одна. Она постаралась привести в порядок лицо, но не успела: дверь сзади открылась, и на балконе возникла Надя и Машка — жена Сергея.

— Ой, Катерина, — воскликнула одноклассница, — а мы-то думаем, куда ты подевалась!

Маша молчала, лишь быстро обшарила взглядом балкон, а потом кусты. Катерина порадовалась, что Сергей ушел: иначе не избежать сцены, которую будет потом год обсуждать весь город. Сославшись на приболевшую Настю, Катерина покинула ресторан и почти бегом кинулась домой.

На следующий день уехать не получилось, но через три дня поезд вез ее и Настю в родную Москву.

В городе плотно поселилась осень. Она заливала слезами стекла машин и домов, создавала бесконечные и бездонные лужи. Прохожие резво отскакивали от края тротуаров — из-под колес машин летели целые фонтаны брызг. Холодно, мерзко, деревья голые и несчастные, и люди все как один безрадостные. Дома было все то же. С мужем она разговаривала, но исключительно на бытовые темы, и о близости речи быть не могло. Леван позвонил и отчитался: подходящая квартира найдена, бабка должна съездить посмотреть. Если одобрит — можно начинать оформление документов. То, что она приняла участие в судьбе мальчика, неожиданно успокоило Катерину. Все устроится. Анна Петровна и Сашурик переедут в Орел, Леванчик позаботится, чтобы деньги остались за мальчиком. Эта часть проблемы более-менее улажена. А вот что ей делать со своей семейной жизнью? Как жить дальше? Она почему-то была уверена, что предательство не должно остаться без последствий. Но каких? Для нее было совершенно очевидно, что нужен какой-то шаг: он или снова сблизит их с Александром, или разведет еще дальше.

Одиночество становилось совершенно невыносимым. И Катерина поехала к Иришке. Выставляя на стол угощение, подружка пересказывала последний по времени скандал с мужем:

— Ты представляешь? Я просто думала, умру — ученый совет через два дня, скоро защита, а он спокоен как слон. Он просто не принимает меня всерьез. Ни меня, ни мою научную работу...

Катерина кивала, но голова была по-прежнему занята мыслями о муже.

— Что-то ты молчишь все время. И пьешь много — никогда не видела, чтобы ты выпила полбутылки вина за какой-то час. Что случилось? — спросила Иришка, которая сразу заметила, как осунулась подруга.

И неожиданно для себя Катерина все ей рассказала. Вообще-то она не собиралась этого делать, но слова и слезы вдруг хлынули одновременно. Глаза Иришки округлились от удивления.

— Господи, ну надо же! Никогда бы не подумала на твоего тихоню... И ребенок. Бедненькая ты моя... — И она вдруг тоже зашмыгала носом.

Они посидели в растерянном молчании, а потом Иришка вдруг вскочила и бестолково завозилась по кухне, наливая чайник, отыскивая конфеты: «Муж вчера принес — подлизывался, но трюфели просто пальчики оближешь». И вдруг она оставила чайник в покое, села обратно к столу и твердо сказала: