Иосиф Гольман - Авдотья и Пифагор

«И слава богу», — успел подумать Пиф.

– А ты что, смерти совсем не боишься? — болезненно ухмыльнулся Кураев.

Пиф задумался на секунду. И действительно не обнаружил в себе страха смерти. Может, потому что Марат явно был болен. А Пиф был доктор. Может, потому что здесь он был на своем острове, а Кураев с Озеровым, несмотря на все свои автоматы, были пришельцами.

– Не боюсь, — честно сказал Пиф.

– Давай проверим? — болезненно засмеялся Кураев и нажал на курок. Пуля, взвизгнув, зарылась в песке у ног Пифа. — Теперь страшно?

– Дурень ты, — грустно сказал Пиф. — Так ничего и не понял.

Пистолет снова выстрелил, а по правой ноге Светлова потекла кровь.

– Не-ет! — закричала Дуняша и выскочила перед Пифом, закрыв его собой.

– Так даже лучше, — ухмыльнулся Кураев. — Как в песне: «И одною пулей он убил обоих и бродил по берегу в тоске».

Марат перестал улыбаться и, невзирая на протесты Озерова, вновь поднял оружие.

– Стой же, придурок! — опершись на здоровую ногу и выходя из-за Дуняши, сказал Пиф.

– Что, наконец стало страшно? — улыбнулся Марат.

– Не вздумай в нее стрелять!

– А ты можешь мне помешать?

– В ней — твой ребенок.

Вот теперь наступила настоящая тишина.

– Он врет? — спросил Марат Дуняшу.

– Он врет, — подтвердила та.

– Я так и думал, — сказал Марат. Но видно было, что он так не думал.

– Марат Станиславович, отстрелите ему яйца — и поехали!

Иван был в курсе мечтаний своего босса. К тому же Озеров начал волноваться — не очень здорово быть в опасном деле на стороне сумасшедшего (а то, что Кураев-младший потихоньку теряет рассудок, понимали все участники драмы).

– Если мочить — то обоих, — сказал Марат.

– Тогда делай это быстро! — Озеров впервые в общении с боссом перешел на «ты». — Иначе замочат нас.

И в этот момент низко над берегом внезапно зависла и загрохотала винтом огромная черная туша «Апача». Оттуда недвусмысленно смотрела вниз сдвоенная тяжелая пулеметная установка, и по земле, поднятые воздушной струей, залетали ветки, трава и всякий мелкий сор.

– Отлично! — заорал Марат и поднял руку с пистолетом.

Однако выстрелить ему не дал все тот же наблюдательный Озеров, у которого — в результате его наблюдений — теперь явно менялись планы. Марат, конечно, отличался силой и тренированностью, но на стороне Ивана были внезапность и злость на сумасшедшего идиота, так все запутавшего и испортившего.

Через минуту все кончилось.

Солдаты, как муравьи, лезли со всех сторон: сверху, по канату, со второго, транспортного вертолета; снизу, с моря, из причаливших быстроходных надувных лодок; из лесу, уж неизвестно, как они там оказались.

Очень скоро прилетела и бело-синяя «Сессна» губернатора. Военфельдшер уже перевязывал ногу Пифа. А Пиф, в свою очередь, пытался успокоить Дуняшу, прижимая к своей груди.

Когда все угомонилось и солдаты ушли, на поляне остались главные действующие лица: Дуняша, Пиф, Марат, Озеров, губернатор, усатый майор.

– Больше никто из лесу не выйдет? — спросил по-английски Антонио майора.

– На яхте оставались двое, — ответил тот и красноречивым жестом показал, что эти двое уже ниоткуда и никогда не выйдут.

– Давайте и нас, — хрипло предложил крепко связанный Марат. Его глаза налились кровью.

– Я пытался вам помочь! — быстро сказал Озеров. — Я выбил у него пистолет!

– А еще ты предлагал отстрелить мне яйца, — мрачно улыбнулся Пиф.

– А что мне оставалось делать? — огрызнулся тот. — Он же взбесился!

– К рыбам? — спросил губернатора майор.

– А есть другие предложения? — раздраженным вопросом ответил Антонио.

Дуняша с ужасом посмотрела на Пифа. Светлов сглотнул слюну и сказал:

– Есть.

Все повернулись к нему. Даже Марат попытался извернуться в своих веревках.

– Они поедут домой, — спокойно сказал Пиф. — Марат будет лечиться. Ему наверняка станет легче. Потом женится и постарается жить как нормальные люди.

– А я не хочу, как нормальные, — взвился Кураев. — Я не хочу, чтобы ты трахал мою жену.

– Она не твоя жена, — все так же спокойно сказал Пиф. — Это была ошибка. Просто ошибка. Сейчас она исправлена. А ты будешь жить своей жизнью.

– Я думаю, ты не прав, — озабоченно сказал губернатор. — Их нельзя отпускать. Они придут снова.

– Не придут, — сказал Пиф.

– Ты не можешь знать точно. После тех троих, на Тысяче островов, мы тоже считали, что не придут. Не думаешь о себе — подумай о жене. Ей-то зачем рисковать?