Наталья Нестерова: Укус змеи (сборник)

— …заводила, инициатор, первопричина происшедшего, — вдруг подсказала Сердоболица.

— С ума сойти! Во страна! — абсолютно трезвый хмельно воскликнул Николай. — У нас за кавказскими овчарками со сломанными лапами ходят филологические барышни. У них через слово «то есть», у них спички вместо фонариков, у них сотовые телефоны допотопные…

— Сыночек, ты не пьян? — спросила мама.

— Вы не переживайте, — попросила Колю Сердоболица, — ведь все закончилось хорошо.

Николай сбавил пафос, который из него так и рвался:

— Командую! Игорь везет Сердоб-б-б…бобо… прекрасную фею, которая меня спасла, до дома, потом с мамой в родные пенаты. Спасибо, друг!

— Точно справишься? Могу сопроводить до отделения милиции.

— Я сам. Я им сейчас накатаю с тремя копиями под расписку заявление про отказ от заявления.

Мама и Сердоболица пытались протестовать, в чем-то разобраться, участвовать в Колиных делах, но Игорь теснил женщин к своему автомобилю:

— Он сам. Он мужик. Разберется. Что ж вы всё впереди паровоза?

Восстановление паспорта, как и предполагал Николай, обернулось проблемами. Но не теми, которые ожидал. Некоторые соучредители фирмы под сурдинку попытались выкинуть Николая из бизнеса. Коллектив раскололся, и начались бои местного значения. О мысленном обещании дать деньги приюту бездомных животных, отблагодарить Сердоболицу Николай попросту забыл.

С югов отпускных жена приехала — загляденье! Шоколадка! Авитаминозная москвичка превратилась в мулатку с упругой кожей, со скульптурными ножками и трепетными руками.

— Отпад! — сказал Николай, когда рассмотрел жену дома.

— Папа, ты про меня? — возрадовалась дочка.

— Про тебя, куколка! Какая ты стала… упитанная.

«Дочь надо было вместе с дедушкой к бабушке отвезти, — подумал Николай. — Сколько она будет гарцевать? Часа два?»

— Доченька, хочешь, я тебе мультики поставлю? А мы с мамой в ванную пойдем, я ей новый кран покажу.

— И где здесь новый кран? — хихикала жена, прекрасно поняв намерения Николая.

— Кран старый, — закрывал Николай дверь на замочек, — и очень соскучившийся.

За ужином Николай рассказывал жене о ситуации на фирме и о том, как все началось с угона машины, живописал свои мытарства. Сочувствие на лице жены сменилось настороженностью, когда упомянул про Сердоболицу.

— Красивая дамочка? — спросила жена.

— Такая… — неопределенно покрутил пальцами в воздухе Николай, — одинокая.

Последняя характеристика, с его точки зрения, предполагала: «затюканная, забитая, нетоварная». Но жена вкладывала в это слово другое значение и еще больше насторожилась.

— Да брось ты! — скривился Николай. — Не уподобляйся моей маме. Она примчалась и завопила: «Ты с женщиной, ты с женщиной!» А я эту женщину даже не отблагодарил.

— Ай-ай-ай, как некрасиво! Мужчина должен держать слово.

— Я тебе мужчина, а не Сердоболице, — отмахнулся Николай и продолжил рассказывать о служебных делах.

Он не придал значения хитрому прищуру жены, который всегда появлялся на ее лице, когда она что-либо задумывала.

В выходной жена заявила, что по дороге на дачу им нужно заехать в одно место. Николай не стал уточнять, куда именно. «Одним местом», как правило, бывал садоводческий рынок, где жена покупала семена и рассаду цветов. Подобные рынки, разбросанные по периметру Москвы и вдоль трасс, с точки зрения Николая, были совершенно одинаковые. Но жена с упорством, заслуживающим лучшего применения, гоняла Николая то на один рынок, то на другой. (При этом осуждала маму Николая, которая пополняет гардероб на барахолках.) Ладно, пусть потешится, сегодня Николай добрый, потому что вчера его команда практически одержала победу в борьбе за фирму.

Они плутали по задворкам столицы, жена сверялась с картой, прокладывала маршрут, говорила, когда повернуть направо или налево. Пока не остановились у забора, на воротах которого висела линялая от дождей табличка: «Приют бездомных животных „Дружок“».

— Ясно, — сказал Николай. — И к лучшему, долг платежом красен.

Приют представлял собой хибару в отдалении, к ней вела незаасфальтированная дорожка, по обеим сторонам которой находились вольеры — большие деревянные ящики с дверцами, затянутыми сеткой-рабицей. Пахло тут преотвратно: застарелой псиной и продуктами жизнедеятельности животных. Но ни супругу Николая, ни дочь, обычно морщивших носики при дурных запахах, сейчас вонь не смущала. Они шли по проходу, с интересом рассматривая собак, часть из которых безучастно лежала на полу, другие носились по вольеру, лаяли — ждали кормежку. Еду раздавала женщина в рабочем комбинезоне. Из ведра с каким-то варевом накладывала в собачьи миски.