Сюзан Фрейзер - Дежавю

Но на сей раз все было по-другому. Было решено — Чарли уезжает вместе со мной. Марк не сопротивлялся.

— Просто проведем разведку… Un essai, c'est tout, — проговорил он.

Настоящая ирония заключалась в том, что, когда Марк улыбнулся мне, а в его голубых глазах блеснуло некоторое беспокойство, я подумала про себя, что он милый парень, действительно очень милый парень. Но он не потянулся к моей руке, а я не взяла его руку. Мы сидели на скамейке, смотрели на водную гладь, и никто из нас не хотел нарушить свое уединение.

Я повернулась, разглядывая нависающий над нами старый каменный мост. Мой взгляд задержался на молодой паре. Юноша и девушка, возможно студенты местного университета, стояли на середине моста Понт-Нёф. Они наклонились, разглядывая реку под собой, и словно дети проводили руками по холодной шершавой поверхности каменных перил. За ними, как на картине Ван Гога, закручивались в красные спирали облака, предвещая скорую непогоду. Волосы девушки, длинные и темные, словно черный шелк, развевались на ветру. Маленькая русалка и принц, подумала я. Они смеялись и целовались, а ветер играл с подолом ее платья, вздымая его вверх. Когда девушка оказывалась в тесных объятиях молодого человека, их силуэты становились единым целым. Тогда я подумала, что все не совсем так, как говорил Марк. Мы оба знали, что это не просто «разведка». Я собиралась найти в Париже работу, устроить там Чарли в школу, а Марка оставить доделывать дом в Лерма. Нас будет разделять примерно шесть сотен километров.

Мы собирались разойтись.

Однажды, давным-давно, я пылесосила под маминой кроватью и нашла старую фотографию моего отца. Я отодвинула массивную кровать от стены, чтобы собрать накопившуюся за ней пыль, как велела мне мама.

— Нет смысла в работе, — говорила она, — если ты не делаешь ее как следует.

Между стеной и деревянным плинтусом торчал желтый уголок бумаги, когда-то бывший белым. Сначала я попыталась вытянуть его с помощью узкой насадки, поскольку думала, что это просто бумажный обрывок. Но потом, оставив тщетные попытки, я выключила пылесос. Наклонившись, я потянула за край. И вот фото оказалось в моих руках.

Я никогда не видела отца. Мама не сохранила ни одной его фотографии. Когда я спросила ее почему, она разозлилась. «Потому что дом сгорел!» — закричала она, и больше я не спрашивала ее об этом. Но я сразу же поняла, что это он.

На фото отец был изображен по пояс раздетым, полулежащим на траве. Мне нравится думать, что это было где-нибудь на берегу реки, под деревом, когда они с мамой устроили пикник. Точно я не знала. Отец улыбался в объектив, как улыбаются друг другу любовники. Одну руку он подложил под голову. Отец был очень, очень красивым: темные глаза и волосы черные, как вороново крыло. Я сразу узнала его улыбку, мою улыбку. А на левой щеке у него была ямочка, всего одна, как и у меня. Поэтому у меня не было никаких сомнений, что это он.

Я спрятала фотографию. Знала, что не должна этого делать. Но так я мстила матери. Она не спрашивала про нее. Да и как она могла, ведь сама же сказала, что ничего не сохранила.

Официантка с силой опустила металлический кофейник на барную стойку. Пожилой мужчина поежился. Я взглянула на Марка, чтобы удостовериться, что он смотрит на меня.

— Но мы же не умерли, правда, Марк?

Его улыбка напомнила мне первую вспышку молнии вечером жаркого дня — предвестницу дождя, смывающего удушливое марево и напряжение. Я уже забыла, как люблю эту улыбку. Я понимала, что все слишком глупо, нелепо и невозможно, чтобы серьезно говорить об этом. Нам просто надо успокоиться и набраться терпения. Все это, несомненно, скоро закончится.

«Если когда-нибудь попадешь в сильный поток, Чарли, не борись с ним. Плыви поперек, а не против течения…»

Нам нужно просто переждать. Я окинула взглядом интерьер кафе, довольно посредственно имитирующий стиль рококо, и вдруг вспомнила.

— Точно!

Марк удивленно поднял бровь.

— Это то самое место.

Он неуверенно проследил за моим взглядом.

— Peut-être… ( Можем быть )… Я не знаю, Энни.

— Я тебе говорю, это то самое кафе, куда мы зашли той ночью, после паба… Разве ты не помнишь?

— Non. — Марк кивнул официантке, когда она подошла к нам с кофе. Ее груди колыхались, словно массивные маятники. — Ее там не было. Я бы ее точно запомнил. Ça c'est sur! — Он ухмыльнулся.

— Ты всегда был мерзавцем, Марк. Серьезно, я думаю, что мы даже сидели за этим столиком.