Заряна - 217-я жизнь. Блог бывшего экстрасенса

Креаторы недобитые, напридумывали!

Никогда не понимала этой странной мужской манеры – нахваливать отношения с одной женщиной, чтобы понравиться другой. У меня это всегда вызывало здоровое желание отойти в сторону и не мешать людскому счастью. Что я в тот момент и сделала.

Разумеется, тем же вечером Антон выяснил, что я больна (я лежала в горячей ванной и стучала зубами от холода) и начал проситься приехать и поухаживать. Получил категорический отказ. Стал «записываться на завтра»: принесу курочку, мандаринов, сбегаю в аптеку. Хочешь, я сам бульон сварю? Назавтра я еще лежала в кровати в разобранном состоянии, но на послезавтра он уже сказал, что точно прибудет. Иначе он просто приедет сидеть под дверью. И я ему верила.

Итак, до послезавтра надо было выздороветь, ибо интим стал совершенно логичен, а потому неизбежен. Тем более с той стороны треугольника, как я думала тогда, мне уже ничего не светило.

Когда лежишь с высокой температурой, вообще все видится иначе.

И все глюки приходят «на отлично» – сочные и свежие, так что даже потом и не знаешь, бабочка ты или Чжуан Цзы [4] . Так что нежданно-негаданно меня накрыла еще одна прошлая жизнь, где я с огромным удивлением снова узнала Антона.

Первое, на что я среагировала – это взгляд. Полуобнаженый мужчина лежит напротив, почти у моих ног, полуобнаженный клинок лежит рядом. И какая-то странность есть во всем этом, Ах, да. Рядом танцуют юные женщины, прекрасные и уже почти обнаженные, под какие-то заунывные звуки типа цимбал.

Солнце слепит через серый островерхий парус ( они этот цвет считали белым ). Одна я одета в тонкую шерстяную ткань. На лице – медная маска. Меня покачивает (ну да, температура под сорок) . Нет, просто я в открытом море. Громоздкий деревянный корабль переваливается через неуклюжие волны, солнце жжет даже сквозь серые паруса.

Голые танцовщицы – их эти глупые микенцы таскают всюду за собой. У нас говорят, что без шлюх греки отказываются воевать, и место на кораблях приходится отдавать девке, а не гребцу. Поэтому корабли их малы и тихоходны. Они только вчера бросили есть сырое мясо, а уже мнят себя мореплавателями!

Так вот сейчас эти потаскухи стараются соблазнить своего полуобнаженного военачальника, умело изображая похоть, а он смотри на меня. Что ему от меня надо, почему его взгляд полон вожделения, хотя он не видит моего лица? Или мы встречались? Стоп! Вообще, куда я попала? Я могу понять только по плотности времени, что это где-то между 1500–1000 лет до нашей эры, я на корабле, меня как ценный военный трофей уводят эти плебеи, микенцы. Почему я в маске? Меня украли? Прячут?

Я могу отдавать приказания на этом корабле, меня почитают, оберегают – и не спускают глаз. Я здесь самый ценный груз, и они сделают все, чтобы доставить меня на материк – даже если мертвой. Они уперты, это мужичье. А их главный – самый упертый.

Когда в первую ночь кто-то из этих недомерков попытался зайти в мой закуток, слоями грубой серой ткани занавешенный от чужих взглядов, я метнула нож. Грязное кровяное пятно от его руки так и осталось на ткани. Меня больше не беспокоили, а над недоумком долго потешались.

Сегодня ночью военачальник пришел ко мне просителем. Хотел завоевать или соблазнить. Уговорил снять маску – и не увидел под ней ни слез, ни страдания. Любил меня всю ночь и весь день, надеялся добиться покорности. Плебеи! Это женщина все решает. Землепашец ублажает землю, чтобы она родила урожай. Мужчина ублажает женщину, но ни покорить, ни сделать своей он не может. Так устроено природой, так велит сама Аштур ( греки знали ее как богиню Астарту) . Военачальник пришел покорять, а ушел побежденный. Где им, боящимся остаться без корабельных шлюх, понять священный смысл соития! Их женщины готовы отдаться любому матросу, они даже мне готовы отдаться за любое из моих стеклянных колец. Украшений, сквозь которое проходит солнце, через которое видно их тело – предел их мечтаний.

Когда приходит беда, наши боги требуют в жертву самое дорогое. Дороже детей у нас ничего нет. И мой венценосный брат готов был отдать огненному молоху двух своих сыновей. Но вмешалась Великая Аштур, выбор ее пал на меня. Я стала данью для скрепления союза с микенскими дикарями, которые измором взяли город.