Салли Боумен - Отвергнутый дар

– Понятно.

Эдуард посмотрел на свои руки и поднялся. Он подошел к окну и стал смотреть в сад. Сгущались сумерки.

– Хороший сад, – задумчиво произнес он. – Летом, наверное, здесь очень красиво.

Кристиан удивленно воззрился на него – до того искренне прозвучал голос Эдуарда. Зачем он попусту тратит время? Ведь нужно еще задать столько вопросов! Кристиан открыл было рот, но Эдуард взглядом велел ему помалкивать. Кристиан заткнулся, и тут хозяйка продолжила свой рассказ, на что Эдуард, очевидно, и рассчитывал. Теперь ее голос, поначалу почти вызывающий, смягчился.

– Он раньше был очень красивый. В моем детстве. Еще до войны, когда была прислуга, были деньги. – Элизабет Калвертон горько рассмеялась. – Бедный отец скончался бы на месте, если б увидел сад сегодня. Он ведь сам тут все посадил. Это был сад отца, который считался знаменитым ботаником своего времени. Настоящий виртуоз. Всему, что я знаю, я научилась от него. Мы были так близки, особенно после смерти матери. Я заменяла ему сына.

В это легко поверить, подумал Кристиан, смерив ее взглядом. Эдуард отвернулся от окна. Лицо его выражало нежное сочувствие, взгляд был устремлен прямо в глаза хозяйки.

– Это мне понятно, – сказал он. – Мы с моим отцом тоже были очень близки.

Эдуард сел, посмотрел на огонь и, как бы поколебавшись, тихо и задумчиво спросил:

– Должно быть, ваш отец женился вторично?

– Да. Мне тогда было семнадцать. Несчастный брак, отец впоследствии очень сожалел о своем решении. Его жену звали Верил. Верил Дженкинс. Невероятно вульгарная особа. Я ее просто ненавидела. Определенному сорту мужчин такие нравятся, я знаю. Вроде официантки из бара или хористки. У Верил были деньги. Ее покойный муж, кажется, владел пивоварней или чем-то в этом роде – я не выясняла. Наверно, отец женился из-за денег, у него накопилось столько долгов. Вряд ли эта женщина могла ему нравиться. Она совершенно не умела себя вести. Никто из наших знакомых не принимал ее у себя. Она совершенно изолировала отца от всех, вертела им, как хотела…

– Вайолет – ее дочь?

– Да, она родилась через год после их свадьбы, – чуть не выкрикнула мисс Калвертон. Ее голубые глаза вспыхнули огнем давней ненависти. – А вскоре ее мамаша бросила отца. И года через два умерла. Вайолет осталась у нас. Она тут выросла. – Хозяйка гневно махнула рукой. – Бедный отец души в ней не чаял.

– Вам, должно быть, приходилось нелегко, – прошептал Эдуард.

Глаза старухи сверкнули еще ярче.

– Ничего подобного. Отец очень любил меня, и я это знала. Мы были так же близки, как прежде. Но Вайолет росла такой коварной. Она умела ему подыгрывать. Она была довольно бесцветная, но хорошенькая, сюсюкала, как малое дитя, все время обнимала его, целовала, садилась на колени и все такое. Терпеть не могу, когда лижутся. А отец чувствовал себя ее защитником. Вайолет была очень робкой – или прикидывалась. Всего на свете боялась. Мозгов никаких. Она постоянно выводила меня из терпения. – Хозяйка помолчала и продолжила: – Вайолет всегда, с раннего детства, мечтала стать актрисой. И отрабатывала свое мастерство на отце. Часами вертелась перед зеркалом. После ужина в гостиной устраивала декламации – всякую чушь читала, вроде Теннисона. Таланта у нее не было ни на грош, но отец по доброте своей расхваливал ее, а она могла добиться от него всего, чего хотела. Выпрашивала у него дорогие подарки, хотя с деньгами уже было плохо. А однажды он даже свозил ее в Париж, представляете? Я рассказывала Элен об этом. Хотела, чтобы она поняла, чем вызвана моя неприязнь к ее матери. Это было несправедливо! Ведь я любила его, заботилась о нем, а для Вайолет он ровным счетом ничего не значил. Через два месяца после поездки в Париж она попросту сбежала из дома. Вступила в какую-то третьеразрядную труппу, сменила имя. Там был замешан мужчина, я уверена. Спуталась с кем-нибудь. У самой Вайолет на такое не хватило бы духу. – Мисс Калвертон вздохнула и отрешенно посмотрела куда-то в сторону. – Это убило отца. Вайолет так и не вернулась, и его сердце было разбито. Идиот-врач сказал, что причиной смерти стало воспаление легких, но я-то знаю, что отец умер от горя. Его смерть – на совести Вайолет. Я считала так с самого начала и мнения своего не изменила. Я тогда же написала ей, что не желаю больше никогда ее видеть.

Кристиан заметил, что Эдуард хмурится, словно безуспешно пытается что-то вспомнить. Возникла пауза. Элизабет Калвертон зажгла еще одну сигарету. Она, кажется, раскаивалась в своей горячности и теперь заговорила в более спокойном тоне: