Салли Боумен - Актриса

Подогнав машину к самому дому, он рывком распахнул парадную дверь и помчался вверх по лестнице. Отперев дверь ключом, который дала ему Стефани, он ворвался в квартиру и громко позвал ее. Она не откликалась. Он увидел, что гостиная пуста. В спальне ее тоже не было, хотя постель была разобрана, а простыни сдвинуты в сторону. «Она не могла уйти, — подумал он, — это было бы слишком ужасно». Ему казалось, что, если он ее сейчас не увидит, он сойдет с ума. Он посмотрел на часы — было всего десять утра. Она должна быть дома, должна… Он снова позвал ее, громко, отчаянно, во весь голос.

Дверь ванной распахнулась. Стефани стояла на пороге, тревожно глядя на него. Он замер, не спуская с нее глаз. Молчание длилось бесконечно долго.

Стефани была одета как для выхода: черное льняное платье, простое, но очень изящно сшитое и на этот раз даже не слишком облегающее; тонкие светлые чулки; дорогие черные туфли без каблука, украшенные спереди двумя бантиками; на шее — небольшая нитка жемчуга. Накрашена она была тоже не так, как всегда, — просто и без излишеств, никаких накладных ресниц и перламутровой помады. Но больше всего Льюиса поразили ее волосы, он даже не сразу понял, что она с ними сделала. Они были уже не платиновые, а золотисто-пепельные и обрамляли ее лицо двумя мягкими волнами. Стефани зачесала их назад и связала на шее широкой черной лентой, точь-в-точь такой, какую Льюис видел однажды у Элен.

Он растерянно смотрел на нее, не в силах произнести ни слова. «Это от таблеток, — подумал он, — я принял слишком большую дозу».

Лицо у Стефани было одновременно испуганное и торжествующее. Льюис заметил, что она слегка дрожит.

— Я тебя не ждала, — проговорила она наконец с нервным смешком. — Ты застал меня врасплох. — Она помолчала и добавила дрогнувшим голосом, с мольбой глядя на него: — Ну, теперь ты видишь? Ты видишь, что я похожа на нее?

— Господи, — пробормотал Льюис. — Господи… Он не знал, что и думать. Это была и Элен, и не Элен. В голове у него все перепуталось, перед глазами, сменяя друг друга, мелькали какие-то бессвязные образы. Он с силой провел рукой по лицу. Женщина, так похожая на его жену, по-прежнему стояла перед ним. Грудь у нее была полней, чем у Элен, бедра шире, да и смотрела она на него совсем не так, как смотрела Элен: нежно, страстно, маняще. Он знал, что этот взгляд предназначен именно ему, Льюису, а не безымянной тени из прошлого. Она стояла перед ним, живая, реальная, и ждала, когда он подойдет и обнимет ее.

Он торопливо шагнул вперед, боясь, что она заговорит и все испортит. Он знал, что голос будет не такой, как надо. Но она не заговорила — ей это было не нужно. Она просто подняла руки и обняла его.

«Значит, она все-таки услышала меня, — пронеслось в голове у Льюиса, — услышала и пришла». Он упал на колени и зарылся лицом в ее платье. Он чувствовал запах, идущий от ее тела, запах страсти, запах желания. Он провел рукой по ее ногам и понял, что под платьем на ней ничего нет. И хотя он знал, что это неправильно, что она должна была надеть кружевное белье, он не стал обращать на это внимания. Он видел, что она любит его, и это было самое главное. Он поднял голову и посмотрел ей в глаза, ожидая найти в них то же, что и всегда, — жалость и ложь. Но не нашел ни того, ни другого. Женщина смотрела на него с нежностью, и он понял, что это и есть его настоящая жена, его единственная любовь, его Элен.

— Элен, — прошептал он.

В ответ она коротко вскрикнула.

Он потянул ее вниз. Она обняла его ласково и нетерпеливо, пробуждая в нем ответное нетерпение. Он чувствовал, что весь дрожит.

— Быстрей, — хрипло проговорила она. — Быстрей же, Льюис, быстрей.

Он никогда не слышал у нее такого голоса — горячего, пылкого, настойчивого, — и он покорился ему, не в силах больше терпеть.

Фильм заканчивался ее крупным планом. Камера задержалась на ее лице, а потом начала медленно отъезжать назад, показав сначала ее фигуру, затем стену дома за ее спиной, сам дом, улицу, уходящую вбок, длинную вереницу строений… Движение продолжалось, но теперь камера стала подниматься вверх, открывая взгляду все новые и новые дома и кварталы. Скоро город был виден как на ладони со всем своим сложным переплетением улиц и переулков, с прямыми, поблескивающими под солнцем проспектами, с узкими, вздымающимися ввысь небоскребами. А камера отодвигалась все дальше, и вот уже внизу показался густозастроенный остров, бухта с замершими в ней кораблями и огромная статуя с поднятой вверх рукой. Камера начала двигаться быстрей, вскоре город и бухта скрылись из глаз, зато сбоку замаячила небольшая группа островов и среди них, почти не различимый с такого расстояния, — остров Эллис. Зазвучала музыка, по экрану побежали титры.