Николас Спаркс - Последняя песня

— Его нет. Брайан повел его в обувной. Он настоящий ще­нок, у которого ноги растут быстрее всех остальных частей тела.

Ронни улыбнулась, но улыбка померкла так же быстро, как появилась. Ма молча собрала ее волосы и скрутила в конский хвостик на затылке. Она делала это с тех пор, когда дочь была совсем маленькой. И как ни странно, Ронни и сейчас это успо­каивало.

— Скажу тебе вот что, — продолжала ма, подходя к шкафу и ставя чемодан на кровать. — Почему бы нам не поговорить, пока складываешь вещи?

— Я даже не знаю, с чего начать.

— Лучше всего сначала. Джона что-то упоминал о черепа­хах?

Ронни скрестила руки, зная, что история началась раньше.

— Не совсем. Хотя, когда это случилось, меня там не было; думаю, что на самом деле лето началось с пожара.

— Какого пожара?

Ронни потянулась к фотографиям, осторожно вынула лежав­шую между двумя рамками потертую газетную вырезку и протя­нула матери.

— Вот какого. В церкви.

«Полиция подозревает, что причина поджога церкви — за­прещенный фейерверк. Пострадал пастор.

Райтсвилл-Бич, Северная Каролина. Пожар уничтожил историческое здание первой баптистской церкви в самый канун Нового года, и следователи подозревают, что причина — запу­щенная петарда.

Пожарных вызвали анонимным звонком. По словам началь­ника пожарной команды Райтсвилл-Бич Тома Райана, они, при­быв в начале первого на берег, где находилась церковь, обнару­жили огонь и дым, вырывавшиеся из задней части строения.

На месте источника возгорания были найдены остатки бу­тылочной ракеты от фейерверка.

Пастор Чарли Харрис находился в церкви, когда начался по­жар, и был госпитализирован в региональный медицинский Центр Нью-Гановера с ожогами второй степени на ногах и руках. В настоящее время проходит курс лечения в отделении ин­тенсивной терапии.

Это уже вторая сгоревшая церковь за два месяца в округе Нью-Гановер. В ноябре ковенантская церковь Доброй Надежды была уничтожена полностью.

— Полицейские до сих пор считают этот пожар подозритель­ным, называют наиболее вероятной причиной поджог, — отме­тил Райан.

Свидетели показывают, что менее чем за двадцать минут до пожара видели бутылочные ракеты, которые запускались с бе­рега за церковью, — возможно, в честь наступления Нового года.

— Бутылочные ракеты, запрещенные в Северной Каролине, особенно опасны в нынешнюю засушливую погоду, — преду­преждает Райан. — Этот пожар ясно показывает, почему имен­но. Человек в больнице, а церковь полностью сгорела».

Когда ма закончила читать и вопросительно посмотрела на дочь, та поколебалась, но потом со вздохом начала рассказывать историю, по-прежнему казавшуюся ей совершенно бессмыслен­ной, даже сейчас, когда все осталось в прошлом.

Шесть месяцев спустя

Ронни съежилась на переднем сиденье машины, гадая, по­чему, спрашивается, мать и отец так ее ненавидят. Она реши­тельно не могла понять, почему ей пришлось приехать к отцу, в эту безнадежную южную глушь, к черту на рога, вместо того что­бы проводить время с друзьями на Манхэттене.

Нет, оставим это. Она не просто навещает отца. Навещать — означает пробыть здесь уик-энд-другой, может, даже две неде­ли. Положим, просто визит вежливости она еще могла бы вы­нести. Но остаться почти до конца августа? Почти на все лето?! Настоящая ссылка! Почти все девять часов, которые заняла по­ездка, она чувствовала себя заключенной, которую переводят в провинциальную тюрьму. Невозможно поверить, что мать дей­ствительно решила отправить ее сюда!

Ронни была так погружена в собственные горестные мысли, что не сразу узнала моцартовскую шестнадцатую сонату до-ма­жор. Одна из вещей, которую она играла в «Карнеги-холле» че­тыре года назад. Должно быть, ма поставила ее, пока Ронни спа­ла. Жаль, конечно, но...

Ронни потянулась, чтобы выключить звук.

— Зачем это ты? — нахмурилась ма. — Люблю слушать, как ты играешь.

— А я — нет.

— Может, просто приглушить звук?

— Прекрати, ма! Я не в том настроении, — буркнула Ронни и отвернулась к окну, прекрасно сознавая, что губы ма плотно сжаты. Последнее время это вошло у нее в привычку. Можно по­думать, ее рот намагнитили!

— Я, кажется, видела пеликана, когда мы переезжали мост к Райтсвилл-Бич, — заметила ма с деланной веселостью.

— Вот здорово! Может, тебе следовало бы позвать Охотника на крокодилов?

— Он умер, — сообщил Джона, перекрывая писк игровой приставки. Ее девятилетний младший братец-надоеда обожал это шоу. — Неужели не помнишь? Такая жалость!