Вера Копейко - Тобой я стану

Иван прервал свое пение.

— Если объяснять по правилам, то запомни — все дело в диафрагме. Она вот здесь. — Он похлопал себя по животу. — Старики называют ее вместилищем звуков. «Звенящие мальчики», профессиональные артисты, научились лучше всех управлять диафрагмой. У них звуки низкие, длинные, непрерывные. Они такие во всех стилях горлового пения.

— А эти стили сильно отличаются? — спросила Рита.

— Конечно. Тувинское пение отличается от алтайского и от монгольского. Но все подражают звукам природы.

Рита старалась, но, видимо, ее диафрагма не ожидала, что от нее потребуют чего-то такого. Она упиралась, сопротивлялась, отказывалась колебаться, из Ритиного горла вылетали отвратительные скрипы.

Иван вздохнул.

— Этому надо учиться очень долго, а если твои предки не владели таким стилем пения, то еще дольше.

— Знаешь, — сказала Рита, — давай я запишу тебя на диктофон и буду слушать на ночь.

— У тебя есть диктофон? — спросил он.

— Есть. Папа подарил. Он сказал, что мне наверняка будет лень писать письма, а ему интересно узнать о моей жизни в интернате. Он просил каждый вечер надиктовывать, как прошел день. Все-все.

— Все? — Иван сощурился. — Неужели все? — Он снова окинул ее особенным взглядом, от которого она порозовела еще ярче прежнего.

— Ну… все, что я… захочу наговорить, — уточнила Рита.

Иван внезапно наклонился и ткнулся носом в ее щеку.

— А про это расскажешь? — тихо спросил он.

Она засмеялась.

— Нет.

— Что я ви-ижу!

Иван и Рита быстро обернулись и увидели Любу. Она стояла, сложив руки на груди.

— Что же ты видишь? — насмешливо спросила Рита.

— Ты такая красная, Рита. У тебя пожар в голове? Ага-а, понятно, почему не выключила обогреватель в комнате.

— Я его выключила, — торопливо оправдывалась Рита.

— Нет, — качала головой Люба. — Иван, — она повернулась к нему, — Маргарита так летела к тебе на свидание, что чуть не подожгла весь корпус! Хорошо, что я не никуда не спешила и заметила.

Иван молча посмотрел на Любу. В его взгляде было что-то неуловимое, но оно заставило ее заговорить совершенно о другом:

— Кто даст мне списать математику? Вы уже решили задачки?

— Почему бы тебе самой не решить, — бросила Рита.

— Почему бы тебе самой не выключать электроприборы? — в тон ей ответила Люба. — Давай тетрадку.

— Бери. — Рита кивнула на рюкзак, который лежал на стуле. — Черная тетрадь.

— Да знаю какая, — пробормотала Люба. Она вынула тетрадь, улыбнулась и помахала ею: — Ну вот, моя мама опять права.

— А что она говорит? — спросила Рита.

— Если чего-то хочешь от кого-то, заставь его почувствовать себя виноватым.

Рита и Иван смотрели на Любу, ожидая продолжения. Она не заставила их ждать:

— Ты, Маргарита, на самом деле все выключила, когда уходила. Я обманула тебя, чтобы ты не упиралась и дала мне списать. Ха-ха-ха! — Люба подхватила свои тетрадки и убежала.

Иван махнул на нее рукой.

— Она всегда такая. Я раньше думал, что все красивые девчонки, как она.

— А… потом? — тихо спросила Рита, застегивая рюкзак, который Люба поленилась закрыть.

— Теперь, — он подчеркнул последнее слово, — я думаю, красивые отличаются друг от друга. Как… как горловое пение алтайцев от пения манси, а пение башкир — от монголов.

Рита засмеялась. Ей хотелось спросить почему. Но глупо напрашиваться на комплимент. Она сама знала, о чем он.

Вошла дежурная, звеня ключами.

— Пора, — сказала Рита.

— Продолжим завтра? — спросил Иван.

— Обязательно.

Поздно вечером, когда Рита уже выключила в спальне свет, пришла Люба. От нее пахло терпкими духами. Это был новый аромат.

Она подошла к изголовью Риты и тихо сказала:

— Я пока не решила, отдам его тебе или нет.

— Ты про что? — сонно спросила Рита. — Про кого?

— Сама знаешь. В общем, поиграйте, дети, в любовь, а потом посмотрим.

Запах духов пропал, значит, Люба отошла от кровати. Рита услышала плеск воды в душевой.

Рита заснула быстро, угроза не помешала ее сладкому сну.

Утром Люба вела себя как ни в чем не бывало, поэтому Рита спросила себя, не приснилось ли ей то, что она услышала?

— Как тебе у нас? — спросила Галина Даниловна, подвигая Рите чашку. Чай был светлый, от него пахло так, что Рите захотелось наклониться и понюхать, угадать, чем именно он пахнет. Но она удержалась. Неважно, что Галина Даниловна — мамина подруга. Важно другое: она — директор школы-интерната. Ее приглашение в кабинет означает что-то особенное. Она могла бы остановить Риту в коридоре и задать тот же самый вопрос…