Игорь Матвеев - Пепел сгоревшей любви

Она вспомнила, как он в первый день дал ей три тысячи двести долларов. Она мимоходом задала себе вопрос, откуда у него такие деньги, что он, не моргнув глазом, может запросто расстаться с тремя тысячами, но в то время ей было не до того, чтобы решать посторонние головоломки. И вот еще одна пачка. Сколько у него таких еще?

Она подняла угол матраца и увидела другие купюры, тоже «окольцованные» сплющенной банковской ленточкой. Правда, их было меньше. Света взяла банкноты и стала листать их, как страницы книги. Тридцать восемь. Еще три тысячи восемьсот… Итого тринадцать тысяч восемьсот. Лет семь-восемь безбедной жизни. Или пять — но с турпоездкой на Канары, Кипр или еще куда. Она никогда в жизни не видела столько денег. И не исключено, что у него есть еще — не может же он спрятать все свои сбережения под матрацем.

Почему она не заметила этих денег, когда перестилала постель в прошлый раз? Черт его знает, может, тогда они лежали в другом месте, и он переложил их недавно, возможно, планируя сделать какую-то значительную покупку. Что-то он говорил на днях о ноутбуке, но она не придала значения.

Она уложила деньги на место.

Стоя спиной к двери, она не видела, что Саша, который должен был сражаться сейчас в туалете со своим запором, внимательно наблюдал за ней.

Не знаю, почему на этот раз у меня в туалете все получилось так быстро.

Я спустил воду и уже хотел позвать Свету. Потом, вспомнив нашу недавнюю ночь любви, решил попробовать пересесть на коляску сам.

— Надо, надо возвращаться к активной жизни, — пробормотал я, поддергивая пижамные брюки. — Половой и вообще…

Я наклонил корпус вперед и ухватился правой рукой за дальний подлокотник. Левой оперся о сиденье унитаза и приподнялся. Очень медленно, напрягая мышцы рук изо всех сил и стараясь свести до минимума нагрузку на ноги, я понес свое тело к коляске. Ближний подлокотник был опущен до предела, чтобы облегчить Свете мою посадку в кресло. Теперь это облегчило задачу и мне.

Р-раз! — и мои иссохшие ягодицы коснулись края мягкого кожаного сиденья. Я уперся левой рукой в косяк туалетной двери и сдвинул свой тощий зад на середину коляски. Получилось!

«Представляю, как она удивится, — подумал я самодовольно. — Интересно, почему она не услышала шум спускаемой воды и не пришла пересаживать меня? Наверное, была на балконе».

Пальцы моих рук легли на резиновые колеса, и чудо американской техники бесшумно двинулось по покрытому зеленым линолеумом полу прихожей.

«Здравствуйте, я ваша тетя!» — уже хотел крикнуть я, остановив коляску у двери в комнату, но в следующий момент передумал.

Света стояла спиной ко мне и вертела в руках пачку долларов, которую я накануне переложил из «дипломата» под матрац: хотел попросить через нее Славку посмотреть мне в Минске хороший ноутбук. Потом она подняла угол матраца и увидела другую пачку. Вернее, не пачку, а те банкноты, которые остались от первой — сколько их там было я, честно говоря, не знал. Света взяла купюры, и они зашелестели под ее пальцами: вероятно, она считала их.

Я помедлил несколько секунд. Она положила доллары назад под матрац и взяла с кресла чистую простыню.

Стараясь двигаться так же бесшумно, я дал задний ход. Вновь пересесть на сиденье унитаза у меня получилось даже быстрее. Похоже, я действительно начал постепенно возвращаться к активной жизни.

— Света, я все! — крикнул я и вторично спустил воду.

Может, это страховка, может — пособие по инвалидности или какая-то компенсация за тяжелое ранение — какая, черт возьми, разница? Важно, что это — деньги, большие деньги. По нашим меркам — сумасшедшие деньги.

Ей почему-то вспомнилось, как Виктор пригласил ее однажды в ресторан. Она пошла в туалетную комнату, разрешив ему заказывать по своему усмотрению. Но комната была закрыта по какой-то технической причине, и ей предложили воспользоваться другой — на противоположной стороне зала. Проходя мимо занятого ими столика, Света услышала, как Виктор говорил официанту: «Постарайтесь, пожалуйста, чтобы мы не вышли за пятьдесят тысяч, у меня при себе не так много наличных». Скрытая широкой спиной официанта, она так и прошла незамеченной Виктором, испытывая чувство ни с чем несравнимой неловкости. Потом он пригласил ее в ресторан еще раз, но она наотрез отказалась.

И все же она любила этого человека. К тому же его ли была вина, что инженер получает такой мизер?