Игорь Матвеев - Ты только живи

Какой-то умный человек сказал: не бывает так плохо, чтобы не могло стать еще хуже. Глубину этой мысли я осознал на собственном опыте.

Сначала меня бросила любимая женщина.

Не ты первый, не ты последний, решил я и приказал себе не очень расстраиваться. В конце концов, с некоторых пор я и сам почувствовал, что из наших отношений что-то уходит — как воздух из проколотой шины. Разрыв, как нарыв, назревал несколько месяцев. Нет, я не стал другим, я по-прежнему любил Светлану, а вот она — она словно дорабатывала надоевший ей контракт. Я не мог понять, в чем дело, и спрашивал: «Тебе хорошо со мной?» — «Хорошо», — говорила она — и отводила глаза. Потом добрые люди сказали мне, что в последнее время неоднократно видели ее с каким-то мужиком.

Наступил день, когда она рассказала все сама: какой-то институтский друг, первая любовь и все такое. Честно говоря, мне было не интересно. Я только удивился: какая, к черту, первая любовь двадцать лет спустя?! Но у женщин, видно, все по-другому.

Мы расстались — сухо, однако вполне мирно.

Но этим неприятности себя не исчерпали.

Как-то я встретил своего одноклассника, Серегу Щербака, ныне известного в городе врача-онколога. Тот сказал, что я плохо выгляжу. Я не возражал. Я не только выглядел плохо, но и чувствовал себя далеко не лучшим образом: последние два месяца меня мучили острые боли в желудке, причину которых я понять не мог. «Вот что, милый, — сказал Серега, выслушав меня. — Надо обследоваться: похоже, у тебя проблемы».

Через несколько дней, когда я сдал все предписанные Щербаком анализы, он пригласил меня в свой кабинет. «Игорь, я не буду ходить вокруг да около, — начал он. — Мы знакомы лет тридцать. Так?» — «Ну, так», — подтвердил я. «У тебя не просто проблемы с желудком, у тебя большие проблемы!» — «Язва?» — «Если бы!» Я посмотрел в безжалостные глаза Щербака и почувствовал, как по моей спине поползли мурашки. «А что?» — «А то! — отрезал он. — И чем раньше мы начнем, тем больше шансов. Учти, в таких случаях время не за, время — против!»

Я обещал подумать.

Мне вспомнилось булгаковское: не в том беда, что человек смертен, а в том, что он смертен внезапно.

Но я знал, что ни под каким предлогом я не лягу на эту химиотерапию. Несколько лет назад у моей соседки по лестничной площадке, Эльвиры Аркадьевны Шнейдер, пятидесятидевятилетней старой девы, обнаружили рак груди. Недолго мучалась старушка: после курса лечения она полностью облысела и потом лежала в гробу в дурацком, съехавшем набок парике.

Я не хотел лежать в парике.

Но и это опять-таки было не все. Говорят, что жизнь — полосатая, как зебра. Похоже, на вторую половину жизни мне досталась зебра-мутант: она была почти сплошь черной с узенькими белыми прожилками.

Через день я обнаружил, что пропали мои деньги, заработанные во время последней командировки от московского «Технопроммонтажа» в Пакистан. Все свои сбережения — две тысячи евро в двухсотках — я хранил в седьмом томе Большой советской энциклопедии выпуска 1953 года, одном из нескольких разрозненных фолиантов, оставшихся мне от родителей. На сей раз вместо купюр я обнаружил записку от сына: «Папа, я временно взял твои деньги. Ты же все равно едешь в Нигерию, заработаешь еще. А мне очень нужно, Юля летит со мной в Штаты. Отдам по возможности. Сева».

Я знал, что мой сын Всеволод действительно собирался по студенческому обмену в Америку, но вот что он решил прихватить за мой счет и свою подругу, девочку из не самой благополучной семьи, было для меня новостью. Прямо скажем, неприятной: я еще мог бы как-то смириться с тем, что Сева позаимствовал деньги для себя, но вот помогать его Юле я никак не планировал. Я опоздал буквально на пару дней, так как хотел поменять очередную двухсотку после выходных, а Всеволод неожиданно приехал в пятницу вечером — теперь я понял, с какой целью.

Тем не менее, я оценил честность своего отпрыска, написавшего «отдам по возможности»: вряд ли ему удалось бы быстро заработать две тысячи евро, что по нынешнему курсу составляло без малого три штуки баксов.

О чем Сева не догадывался — так это о том, что за несколько дней до описываемых событий я позвонил в «Технопроммонтаж» и узнал, что контракт на восстановление металлургического завода в Аджакуте, куда я должен был ехать в конце июня, так и не был подписан. Других заграничных проектов, как мне сказали, в ближайшие полгода не предвиделось. А может это все равно не остановило бы сына — кто его знает?