Тамара Уманская - Граница. Таежный роман. Пожар

— Можна, можна, — успокаивающе повторяла она; казалось, еще немного — и она погладит Вадима по голове. — Дозволене.

Откуда она знала, как угадала — эта очаровательная, но отнюдь не производящая впечатления умной, кокетливая легкомысленная девочка, озабоченная своей прической и своими лаковыми ноготками? Но оказалось, что она знает Анну Станиславовну лучше, чем ее преданный любящий сын.

Вернувшись в Москву, Вадим устроил свой собственный праздник, свой маленький спектакль одного актера для одного зрителя.

Он рассказал матери все — подробно и не один раз, повторяя особенно важные моменты. И как летели, и как долетели, и где жили, и как выглядел номер в гостинице, и что ели. И какая была погода, и какие достопримечательности Сопота он успел увидеть. И конечно же все о концертном зале, оркестре, дирижере и о самом концерте — с мельчайшими подробностями. А когда они уже устали говорить, и напились чаю, и просто смотрели друг на друга, радуясь встрече, Вадим небрежно сказал:

— Да, чуть не забыл. Я тут кое-что тебе привез. — И достал сумочку.

Анна Станиславовна ахнула:

— Какая прелесть! — Она бережно приняла из рук сына подарок. — Как ты догадался? Так кстати. Моя старая совсем рассыпалась. Я уж ее чинила-чинила… — Она аккуратно щелкнула замочком. — Надо же, и вместительная. Сюда и тетради войдут, и книги…

Мама открыла сумку, заглянула внутрь и замолчала.

Вадим, затаив дыхание, следил за ней.

А она медленно вынимала из сумки и раскладывала на столе подарки. Открыла и понюхала духи. Осторожно погладила моток мохера. Повертела в руках зонтик, отложила.

Вадим не выдержал, схватил зонт и раскрыл это японское чудо.

— Смотри! Когда он сложенный — такой маленький, а вот тут нажмешь — и хлоп, во какой зонтище получается! Правда, удобно? Возьми, подержи — почувствуешь, какой он легкий и удобный. Его всегда можно с собой носить.

Мать послушно взяла в руки зонт, подняла над головой цветастый купол.

И Вадим неожиданно увидел сразу все: усталое лицо, бледные губы, морщинки у глаз, небрежно заколотые на затылке седеющие волосы. Увидел желтенькую самовязаную кофточку — растянутую и застиранную. Увидел домашнюю серенькую юбку. Их всего-то было две: парадная черная — на работу и старая серая — для дома. Он вспомнил ее разбитые, чиненые-перечиненые туфли, ее фетровые ботики, которые она носила осенью, и весной, и зимой…

А на пани Эльжбете была блузочка — голубая в тонкую синюю полоску. Вадим никогда не обращал внимания на женские наряды, но эта блузочка его поразила. А еще больше потрясли маленькие голубые пуговки, сидящие как бы парами: две пуговки — пропуск, две пуговки — пропуск. И на каждой пуговке — тонкая синяя полоска. Неужели, думал он, где-то есть фабрика, специально выпускающая пуговицы именно для голубых блузок в синюю полоску?! И как они потом встречаются и соединяются в огромном мире, эти блузочки и пуговки? И где потом покупают такие кофточки? И сколько они стоят?

Вот в чем дело. Вадим никогда не думал о деньгах. Мамино воспитание. Думать о деньгах, говорить о деньгах — это было неприлично, хуже, чем ковырять в носу. Окружив себя плотным коконом суровых слов — мещанство, накопительство, вещизм, — она жила исключительно в сфере духа.

Но дух тоже требовал денег.

— Я взяла билеты в Большой зал консерватории. Дороговато, конечно, но на этот концерт обязательно надо сходить. Ладно, на чем-нибудь сэкономим… Как ты вырос за лето! Пальто надо новое покупать… и ботинки тоже… и портфель… Ладно, на чем-нибудь сэкономим!

Вадиму нужны были книги, и ноты, и пластинки, и фрукты, а также жиры и углеводы в достаточном количестве. Ему нужно было слушать хорошую музыку, ходить на выставки и в театры, кататься на коньках. И он ужасно любил сладкое.

А на чем она могла сэкономить? Только на себе. Он слышал эту веселую фразу всю жизнь, всю жизнь видел ее улыбку и этот бодрый жест, которым она отмахивалась от «временных трудностей». И никогда не задумывался над этим.

А теперь вдруг все понял. Она не будет ходить с этим зонтом. Потому что к такому зонту нужны другое пальто и другая обувь. И другая прическа. И другая жизнь.

Но тут Анна Станиславовна заметила книгу, лежавшую на самом дне сумки. Синий томик из серии «Библиотека поэта». Издательство «Советский писатель». Дрожащей рукой погладила обложку, раскрыла… И ничего не сказала. Ощупью, не глядя, придвинула стул и села. Начала читать, шевеля губами и прерывисто вздыхая. В глазах ее блестели и переливались непролитые слезы.