Диана Машкова - Развод по-русски

Абсолютно счастливый человек не становится ни философом, ни поэтом – эту простую истину, как и многие другие, я усвоила в юности благодаря своему учителю, профессору философии Эмилии Тайсиной. То же, по сути, и с писателем, который берется за перо, чтобы найти ответ на излюбленный аристотелевский вопрос: «Как человек должен жить?» Неважно, ставит автор перед собой цель развлечь читателя или рассказать правду о жизни – на мой взгляд, в сочетании обе задачи особенно хороши, – главное, чтобы в истории раскрывался ответ.

В моей жизни, как и в любой другой, крушений и разочарований было немало. Не раз приходилось начинать все с нуля, оставляя позади прежние цели и «впустую» потраченные годы, а иногда десятилетия. Не раз возникало отчаяние. Но секрет успеха, на мой взгляд, не в том, чтобы избегать ошибок, – это бессмысленно, даже вредно, поскольку лишает бесценного опыта. Гораздо важнее научиться подниматься после падений и любой жизненный кризис превращать в новую ступень своего развития.

История этого романа не случайна. Мне в некотором смысле пришлось ее пережить: и долгие годы борьбы за благополучие, и необдуманный брак, и неизбежный кризис, и потерю прежних жизненных ценностей. Был момент, когда за руинами прошлого я не могла разглядеть будущего: только туман. А потом вдруг возникла чужая беда, с ней пришлось столкнуться лицом к лицу; обнаружились людские страдания, о которых мы слышим, но порой отказываемся на них смотреть.

Можно бесконечно долго искать себя в жизни, и это, как мне кажется, оправданный путь. Но не стоит забывать и о том, что смысл жизни прежде всего в ней самой.

Новый роман – это еще одна дорога вместе с читателем к счастью.

Огромное зеркало в золоченой раме отражало обнаженную Аллу – от небрежной прически до маленьких пальцев ног. Она неуверенно топталась, поворачиваясь то одним боком, то другим на фоне спальни в стиле дворцовой классики. Ей казалось, что если бы она была мужчиной, то испытывала бы страсть к такому, как ее, телу: гибкому, по-мальчишески тонкому, но все же с чувственными округлостями. А Вадим его словно не замечал. Как ни старалась Алла обратить на себя внимание мужа, как ни сходила с ума от бессмысленного желания, супруг оставался слеп.

Радея о справедливости, Алла вспомнила про приглушенный свет: может статься, в полумраке восточному образу с блестящими смоляными волосами – всегда знала, что ее предками были древние арии, – не хватает правдивости? Алла решительно подошла к выключателю и надавила на него большим пальцем. Под высоким потолком разноцветными брызгами вспыхнула хрустальная люстра.

Вернувшись к зеркалу, она встала ближе, рассматривая каждую деталь. Результаты мануального исследования и визуального сканирования радости не принесли: выяснилось, что бедра все-таки расплылись вширь за годы сидения в офисе, на боках появились заметные складки, а ноги, наоборот, истончились и потеряли рельеф. Неприятные перемены не были катастрофой, но Алла чувствовала, что пора спасать положение: природа больше не собирается великодушно исправлять ее ошибки. Работа с утра до поздней ночи, питание как придется, усталость, из-за которой она не могла вытащить себя ни в бассейн, ни в спортзал даже по выходным, ей больше не подходят.

Алла бросила последний взгляд на свое отражение, поставила диагноз «потеря контуров» и, отвернувшись, торопливо накинула шелковый халат. Неудивительно, что муж переменился к ней в последнее время: только ослепнув, мужчина, глаза которого хранили память о некогда идеальном теле, мог желать его после таких перемен.

Но были и другие причины охлаждения. Слишком долго она играла роль главы семьи: служила добытчицей, воином. Женщины в ней оказалось мало, и Алла относилась к этой части себя с презрением. К тридцати трем годам она не усвоила элементарной истины: боевой товарищ не обязан вызывать у нормального мужчины сексуальных желаний. Вадим и так долго держался в этом королевстве кривых зеркал, где она играла роль мужа, а он – жены.