Робин Карр: Свидание с умыслом

В конторе Роберты я как-то повстречала достопочтенного Бада Уилкокса — статного пятидесятилетнего судью, по виду более подходящего для Вашингтона, нежели для Коульмена. Гладко выбритый красавец с умными голубыми глазами, роскошной шевелюрой тронутых сединой волос, точеным носом и твердым подбородком, он был в накрахмаленной сорочке, шикарных шерстяных брюках и кашемировом свитере. И, представьте, он оказался неугомонным дамским угодником. Его глаза не скрывали неуклюжего призыва.

— Ну, мисс Шеппард, я вижу, что коллегия адвокатов повысила свои критерии. Это улучшит обстановку у меня в зале, и, думаю, никто возражать не будет… Надеюсь, мы приятно проведем время и после работы…

Все ясно. Пегги сказала мне, что он известный бабник, имеющий на руках несчастную толстуху-жену и двух тинейджеров с их головоломными проблемами. Его сын-первокурсник, большой любитель быстрой езды, частенько напивался на школьных вечерах и упорно отказывался признать себя отцом ребенка, родившегося у распорядительницы. А шестнадцатилетняя дочь Бада, по слухам, уже перенесла два аборта, баловалась наркотиками, лечилась и по крайней мере один раз пыталась убежать из дома. Меня передергивает при мысли о распутном судье с неблагополучной семьей.

Наконец, я дождалась Тома и встретила его так, как будто он был не просто моим единственным другом в этом городе, но другом старинным и верным. Мне не казалось, что, подобно большинству местных жителей, он был обязан городу какой-нибудь благоприобретенной странностью своего характера. Подобно мне, он бежал из крупного города в маленький и, судя по всему, тоже был рад, что встретил меня. В кузове он привез готовые полки и банки с краской.

— Не смогли удержаться, — сказала я. — Неужели у вас совсем нет силы воли?

— Я подумал, что пока я буду навешивать полки, вы нанесете грунтовку.

— А вы добавите стоимость краски к своему счету?

— За краску я не возьму с вас ничего, Джеки. Вас ведь вполне устраивала ваша стена. Конечно, если вы все-таки пожелаете заплатить за краску, вот квитанция.

— Пожелаю, — сказала я, втайне порадовавшись своей победе. Не прозвучит ли это слишком цинично, если я скажу, что доброта посторонних людей мне внове? Друзья, о которых я много думала, которым помогала, конечно, не в счет… но посторонние?! Правда, Том ни одной минуты нашего с ним короткого знакомства не казался мне посторонним…

Мы работали весело и слаженно. И я немного расспрашивала его о городских жителях, о ремонте, который затевала, о нем самом. Я хотела знать, что выгнало его из Лос-Анджелеса.

— Прежде всего то, что там люди не доверяют друг другу. И, собственно говоря, правильно делают. Разве в условиях растущей преступности, повальной развращенности нравов и холодного расчета как движущей силы всякого интереса им остается что-нибудь иное? Я не хочу, чтобы меня приняли за новоиспеченного гуру, но здесь, в горах, вы всегда знаете, с кем имеете дело: с порядочным человеком, с безвредным чудаком или негодяем. Негодяи встречаются довольно редко, но все же встречаются. У нас есть кучка драчунов и хулиганов, любителей повздорить, погонять наперегонки и хорошенько набраться. Их главная цель состоит в том, чтобы не позволить тюремным койкам подолгу пустовать. А Роберта и Гарри, Трумены, Андерсоны, Талли и Роллингсы — это наша гордость. Честные, трудолюбивые люди.

Он говорил и одновременно сплачивал готовые части. Потом поднял голову, чтобы взглянуть на меня. Я усердно загрунтовывала стену.

— А что вы можете сказать о себе? — спросил он.

— О себе?.. — Я на миг задумалась. Что ответить? Хотя я много раз репетировала, мне трудно было выдать то, что я заготовила. Я уже говорила, что не люблю лгать. Я, конечно, могу не говорить всей правды, но трудно решить, где граница… Я чувствовала, что с Томом будет нелегко вовремя остановиться.

— Мне было одиноко, — продолжала я со вздохом. — Я ведь в семье единственный ребенок. Несколько лет назад моя мать умерла. Отец страдал закупоркой артерий и его пришлось поместить в лечебницу. Он потерял чувство реальности и требовал неусыпного надзора. Сперва склероз, потом болезнь Альцхаймера… Когда он умер, меня больше ничего не держало в Лос-Анджелесе, мне не хотелось в нем оставаться и как ни в чем не бывало продолжать заниматься своей работой…

— Странно, почему вы не вышли замуж?

— Ничего странного, — отрезала я весьма агрессивно. Правда, тут же мне захотелось отшутиться. — Ничего странного, если представить себе все сложности юридической школы и адвокатской практики. И, кроме того, мой возраст. Тем не менее, два раза я была близка к этому, но замужество требует времени и энергии. — Отвечая таким образом, я не лгала. Я просто аккуратно уклонялась в сторону.