Эллина Наумова - Разлучница

Они попрощались и разошлись. Даша снова принялась думать об Эдварде.

А он явно закруглялся – каждые два дня читал по лекции. Их признавали блестящими даже самоуверенные гении московской рекламы. Народу являлось много, не только из агентства, и бывало, офисному люду не на что было присесть – все стулья доставались гостям. Сыпались каверзные вопросы, звенели яростные возражения. Девушка переводила часа по три с половиной. Это притом, что синхронисты должны меняться каждые тридцать минут, иначе у них мозги закипают. Ее организм пока выдерживал, но голова болела страшно. И хриплый голос норовил пропасть совсем. Влад как-то позвонил, чтобы напомнить про ужин, но, услышав ее, стал извиняться: «Вы берегите себя. Я подожду». Впервые она радовалась тому, что Эдвард отлынивал от личных контактов: «Мне необходимо тщательно готовиться к выступлению, а тебе отдыхать». Так и жили ради его славы и ее здоровья.

Однажды Варвара поймала Дашу в дверях:

– Мне опять в твою сторону. А тебе в свою?

И, не дожидаясь ответа, зашагала рядом. Переводчице меньше всего хотелось разговаривать, даже слушать было невмоготу. Человеческая речь на любом языке вызывала отвращение. Она рвалась в целебную тишину, о чем и сообщила, надеясь на милосердие.

– Я и не думаю тебе надоедать, – обиделась чувствительная протеже. – Но мы договаривались.

– О чем?

– Не помнишь? Обмыть мою первую зарплату.

– Уже выдали? Поздравляю!

– А тебе что, нет?

– Я не в штате. Нам платят тем числом, которым заключен договор.

– Понятно. А то я чуть не обиделась, думала, ты издеваешься.

– Не надо обижаться, не выяснив, что к чему. Мы люди, спросить, обсудить можем что угодно, – завелась было Даша на любимую тему, но в горле запершило. Еле выговорила: – Разве ты сегодняшний день назначала?

– Нет. Вот и пытаюсь уточнить. Смотри, понедельник, Эдвард был на манеже. Во вторник и среду ты не в форме, еле живая. Следующее представление в четверг. Значит, в пятницу, субботу или воскресенье. У тебя отмечаем, выбирай.

По тону Варвары ясно было, что англичанина она считает отнюдь не дрессировщиком местных тигров, а клоуном. Прониклась общим мнением, не выслушав ни одной лекции. Но спорить Даше не моглось.

– Давай в пятницу после работы. Эдвард теперь по вечерам не задерживается. Прямо из агентства отправимся ко мне. Идет?

– Ладно, – сказала Варвара, – ты можешь не отвечать, если голоса нет. – И заговорила сама, высекая из тротуарной плитки искры нестираемыми металлическими набойками на каблуках своих шпилек. Всего месяц назад она мечтала о зарплате тысяч двадцать. Получила сорок, но настроение у нее было отвратительным. Горячилась: – Угробили страну, мерзавцы, разворовали, опустили честных людей ниже плинтуса. И следят, уроды, чтобы трудящиеся с голоду не подохли, но никаких радостей не видели. А если и подохнут, никто не расстроится. Здравоохранение, образование, культура в развале. Перспективы нулевые: квартира, качественная машина, гараж, дача – это что-то нереальное…

Даша такого давно ни от кого не слышала. Разве что лет десять назад от Киры Петровны, но тетушка, ругаясь, намазывала красную икру на булку с маслом, и внучатая племянница кивала и смеялась. Когда Варвара пошла по третьему кругу, она не выдержала – извините, связки – и натужно, глухо заспорила:

– Знаешь, мы пережили кошмар смены строя. Я читаю про восемнадцатый, девятнадцатый год двадцатого века и реву со шкурным пониманием. Ты вникни, человек родился, к примеру, в тысяча девятисотом году и ухитрился, повезло ему дожить до тысяча девятьсот семидесятого. Что в эти годы вместилось! И не только у россиян. Нет, Варвара, мы не единственные. Я лично благодарна последней революции за свободу. Нашему поколению жаловаться не на что. Люди снимают квартиры, если хотят жить отдельно от семьи. Покупают собственные, пусть не шикарные, но не стоят десятилетия в очереди на государственные пеналы. Меняют работу. Ездят по миру. Это не так дорого, вовсе не обязательно летать бизнес-классом, останавливаться в пятизвездочных отелях и обжираться в ресторанах в центре мировых столиц. И поверь, ничем особенным наше нынешнее существование не отличается от мирового. Законы не работают? Так везде процветают воровство и коррупция до тех пор, пока за неуплату налогов и взяточничество не начинают сажать на двадцать пять лет. Везде торгаши наглеют, пока на них не начинают подавать в суд, драть штрафы и опять же сажать. Я тоже возмущена тем, что у нас творится. И ненавижу культ денег. Но все равно шансов стало гораздо больше, даже если самим их не создавать предательством, клеветой, грабежом и прочими мерзостями. А ты здоровая, молодая, образованная женщина, наверняка талантливая – гены. Разберись, чего хочешь, – и вперед. Я не утверждаю, что все получится. Я не говорю, что будет легко, тепло и светло. Но хоть перестанешь чувствовать себя классовым антагонистом таких же нормальных, молодых и образованных. Все, я умолкаю, иначе завтра надо будет идти к врачу.