Эйлин Гудж: Тропою тайн

Элли грустно улыбнулась, обходя похожую на звездную пыль горстку битого стекла на тротуаре. В ней никогда не было ни малейшего сходства с румяной щекастой молочницей. Меньше года назад она только заканчивала школу, а теперь уже почти свыклась с ролью юной матери. Но несмотря на всю любовь к Бетани, порой Элли не верилось, что у нее есть дочь.

Беспорядочные воспоминания о той ночи, когда родилась малышка, теснились у нее в голове: кабинет неотложной помощи с разноголосицей стонов, раздражающая теснота, родильная палата, ряды кроватей с занавесками, безжалостный натиск чужих уверенных рук и холодных инструментов. А потом все затмил нарастающий ритм боли…

Когда Элли, словно чудесный дар, протянули малышку, завернутую в белое одеяльце, она разрыдалась. Ее охватили радость, благоговейный трепет и священный ужас.

Элли мгновенно стала взрослой. Пора перестать рыдать над пролитым молоком. Джесс не женится на ней, мама и папа не будут умолять вернуться домой. Элли осознала это, вспомнив скандал, который закатила мама, осыпав ее градом проклятий, а потом швырнув в нее Библию. От Элли отвернулись все, кроме почти беспомощной Надин, не способной стать надежной опорой для сестры.

Хотя Элли вновь обрела уверенность в себе, страх нарастал в ее душе с каждым днем. Шесть раз в неделю ей приходилось оставлять ребенка с Надин и работать в вечернюю смену в «Лоу стейт» — такую жизнь никак нельзя назвать сносной. Но разве у нее есть выход? Мизерная зарплата не позволяла Элли нанимать приходящую няню, а Надин по крайней мере заботится о том, чтобы с Бетти не случилось ничего плохого.

Ощущая кислый, вязкий привкус во рту, Элли спешила домой, и ее сердце болезненно сжималось. Она пыталась представить, что четырехмесячная дочь мирно спит в самодельной колыбели, но это испытанное средство не помогало. Элли никак не удавалось избавиться от мучительного, леденящего кровь чувства, что с малышкой уже случилась или скоро случится беда.

Она припомнила, что в последний раз так волновалась в тот день, когда сообщила Джессу о беременности. Едва оправившись от потрясения, он начал клясться и божиться, что любит ее — Бог свидетель, любит больше жизни, но что ему теперь делать? Отказаться от учебы в Уэст-Пойнте [4] Уэст-Пойнт — город, в котором находится Военная академия сухопутных войск США. и всю жизнь проторчать вместе с ней в Евфрате? Джесс пообещал, что они поженятся, как только он закончит учебу. Через четыре года он получит офицерский чин, и они смогут поселиться где угодно — может, даже в Германии.

Элли заметила отчаяние, промелькнувшее в его глазах, и ее робкая надежда сменилась холодным гневом. «Когда рак на горе свистнет», — мысленно отозвалась она.

В сущности, Джесс бросил ее гораздо раньше той минуты, когда задние фары его «корвета» мигнули и скрылись за холмом, там, где шоссе Эйкенс-роуд разветвлялось, уводя в глубину штата. Он ответил только на одно из писем Элли, позвонил ей один-единственный раз — когда она вернулась из больницы вместе с Бетти. Джесс даже не извинился, только намекнул, что пришлет денег, но не сдержал обещание.

«К черту Джесса!» — со злостью подумала Элли. К черту всех ханжей Евфрата, в том числе и родителей, бросивших ее в беде. Год назад, когда поднималась на сцену «Мейсоник-Лодж» в Блумингтоне, чтобы получить приз за победу в конкурсе молодых поэтов, Элли не нуждалась ни в чьих советах. И впредь она будет жить своим умом.

Элли вдруг заметила, что навстречу ей по пустынной улице идет плотный мужчина в мягкой шляпе, сдвинутой на лоб. Он замедлил шаг и бесцеремонно окинул ее пристальным взглядом. У Элли заколотилось сердце, и она проскользнула мимо. Здесь, к западу от Таймс-сквер, женщинам опасно ходить одним после одиннадцати вечера, да еще в выходной день.

«Ты всегда можешь рассчитывать на государственное пособие», — подсказал ей внутренний голос.

По размеру пособие почти не отличается от ее нынешней зарплаты. Но терпеть и экономить придется недолго — пока она не найдет работу получше, которая позволит ей нанять няню для Бетани. Элли запишется на вечерние курсы в городском колледже, адрес которого обвела карандашом в брошюре со множеством закладок. Эту брошюру она повсюду носила с собой в сумочке, как талисман.

Внезапно Элли вспомнилось лицо матери — та всегда пренебрежительно прищуривалась, заметив, как их соседка, миссис Айверсон, выносит мусор или отправляет в школу одного из своих неряшливых детей. Взгляд тускло-голубых глаз мамы скользил по фигуре сутулой женщины в выцветшем халате, словно нож, соскребающий с тарелки холодные объедки.