Екатерина Маркова - Блудница

Потапов вернулся в вагон, забрал вещи и, поймав такси на площади, бросил шоферу:

— В гостиницу «Ленинград», а потом сразу в Лавру…

…Звук мобильного телефона заставил Потапова вздрогнуть. Он открыл глаза и с опаской взглянул на пожилую шведку. Та спала, приоткрыв рот и сладко похрапывая. Потапов приглушенно вымолвил «алло» и в ответ услышал напряженное выжидающее молчание. Он поспешно выбрался в проход и еще раз повторил: «Алло, я слушаю вас. Говорите». Взбудораженный воспоминаниями, он был готов закричать молчащему телефону: «Я слушаю тебя, Мария. Я знаю, что это ты. Не молчи, пожалуйста», — но от немыслимости, абсурдности такого поступка этот вопль застрял в нем, задавленный здравым смыслом. Незнакомые цифры анонимного абонента, казалось, навсегда записались в мозгу цепкой встревоженной памятью. Отключив молчащего собеседника, Потапов набрал телефон Ингвара.

— Извини, старик, за занудство. Но сегодня явно не мой день. Башка еле варит. Как ты считаешь, эта женщина, Марина Миловская, могла каким-либо образом узнать номер моего мобильника? Если хочешь, можешь сразу послать меня на три буквы русского алфавита. Этому слову я тебя обучил.

Жизнерадостный смех шведского приятеля вывел Потапова из дурацкого зависания между собственными фантазиями и реальностью.

— О’кей, Ник, если ты так настаиваешь, а не пошел бы ты… А так твой вопрос вполне уместен. Почему бы и нет? Она запросто могла узнать номер твоего телефона у кого угодно из нашего офиса. Другое дело, что это такой рабочий момент, о котором тебе никто сообщать не будет, так же, как и ты, надеюсь, не станешь допрашивать каждого и создавать ненужный ажиотаж. — Ингвар протяжно вздохнул. — Честно говоря, я завидую тебе, Ник. Так хочется хотя бы ненадолго сойти с ума из-за какой-нибудь маленькой дряни!

— Именно… если бы ненадолго, — усмехнулся Потапов.

Пробираясь к своему креслу, он встретился глазами с красивой породистой мулаткой, занимающей место наискосок через проход. Она томно, с кошачьей грацией потянулась и, не сводя глаз с Николая, вытянула в проход стройные смуглые ноги, чуть прикрытые сверху короткой кожаной юбкой. Потапов не замедлил ответить заинтересованной дежурной полуулыбкой.

«Если ее никто не встретит в Гетеборге — придется тащить ее багаж, — мазнула по отключенному от реальности сознанию неприятная мысль. — Губы у нее… вывернутый африканский рот. Как у Марии…»

Потапов мельком взглянул на часы и, опять улыбнувшись настойчивому призыву мулатки, прикрыл глаза…

…Он ждал ее в Лавре возле могилы Наталии Николаевны Гончаровой. Ждал и маялся несколько часов, замирая от ужаса при мысли, что вдруг она не придет и он потеряет ее навсегда.

Увидел ее издали и был потрясен тем, как она шла. Покачивая узкими бедрами так, словно их ширина была необъятной, она при этом не казалась вульгарной, а наоборот, сильно раскачиваясь при широком шаге длинных высоких ног из стороны в сторону, была царственно хороша, со своей изогнутой горделивой шеей, золотой россыпью волос, тяжелой грудью, колышущейся под тонким облегающим свитером.

Она была одна, и Потапов усмотрел в этом благосклонность судьбы к нему, мучительно придумывающему для Ксюши правдоподобную версию своего появления в Лавре.

Мария ничуть не удивилась, но и следов радости пристрастный взгляд Николая на ее лице не обнаружил. Она заинтересованно разглядывала его несколько секунд, потом с легким вздохом склонилась к могиле и положила букет белых роз.

— Мне бы хотелось побыть здесь без свидетелей. — Ее голос прозвучал так отстраненно, что Потапова бросило в жар от страха услышать продолжение этой фразы: «И вообще я не вижу смысла продолжать наши отношения», — или что-то в этом роде.

Но Николай ошибся. Она на мгновение повернула к нему голову и тихо попросила:

— Подожди меня у выхода.

Николай выкурил полпачки сигарет, когда наконец она появилась, уже совсем иная, с озорной улыбкой и сияющими глазами. Но оказалось, что не один он ждал ее у входа в Лавру. Из припаркованной к тротуару машины вылетело нечто вихреобразное и кинулось к Марии. Пока это экзотически одетое существо с дикими воплями восторга обнимало и висло на Марии, Потапов оторопело пытался разглядеть его. Это была маленькая худенькая девочка с короткой стрижкой, прямой челкой, падающей на брови, шальным взглядом черных, в пол-лица глаз и необычной ломаной пластикой. Она двигалась, точно исполняла заданное виртуозным хореографом адажио, и одежда ее, состоящая из кусков яркой ткани с неровными краями, струилась и ниспадала, развевалась и открывала длинные, выше колен, красные лаковые сапоги и короткую белую тунику с разрезами до талии. Она всем телом прижималась к Марии, скользила по ней, словно намеревалась опуститься на колени, и вдруг нервным резким движением вскидывалась, отбрыкивая ногой, как резвящийся жеребец, длинную хламиду и снова прижималась щекой к лицу Марии. При этом она издавала бессвязные звуки, из которых Потапов сделал вывод, что странная особа эта — француженка.