Екатерина Вильмонт - Прощайте, колибри, хочу к воробьям!

– А он что?

– Да он, как мне показалось, понял. Сказал: «Ну что ж, ты, наверное, права, ты заслужила возможность жить как тебе хочется, ты же знаешь, как я тебе за все благодарен. Не злись. Но я уверен, ты еще оценишь мою Верочку…»

– Она русская?

– Да. Из Волгограда.

– А чем она тебе так не глянулась? Красивая хоть?

– О да. Очень красивая. Но злобная дура.

Я сразу почуяла в ней злобную дуру. И хищницу. И не ошиблась, она меня схавала.

– Каким образом?

– Знаешь, мне поначалу казалось, что все устроилось самым лучшим образом. Мы, что называется, сохраняли вооруженный нейтралитет, и это длилось около года. Но в один прекрасный день мне позвонил знаменитый американский импресарио Вик Дэннелл и назначил встречу в Сан-Франциско. Я не понимала, что ему от меня понадобилось, прокручивала в башке разные варианты, пока ехала, а это не ближний свет. Но то, что я услышала…

Я замолчала, у меня комок стоял в горле. А ведь казалось, я уже это пережила, но боль опять сдавила горло.

Машка погладила меня по руке.

– Женечка, ты скажи, а потом уж забудь.

И поставь на этом крест.

– Да, я попробую…

– Может, тебе коньяку плеснуть?

– Да, плесни!

Я опрокинула рюмку коньяку, как водку. И мне почти сразу стало легче. В самом деле, надо выговориться.

– Понимаешь, он был со мной суперлюбезен, встречу назначил в шикарнейшем ресторане Сан-Франциско, наговорил кучу комплиментов, а мне с каждой минутой становилось все страшнее. И вдруг он говорит: «Дорогая госпожа Истомина, мне чрезвычайно тяжело говорить вам это, но на днях со мной связался ваш брат, он действительно гениальный скрипач, уникальный музыкант, да, так вот, господин Истомин связался со мной и просил меня впредь представлять его интересы». «Как?» – вырвалось у меня. «Ваш брат сказал, что в его карьере наметился застой, что вы уже не в состоянии двигать ее вверх, что он безмерно вам за все благодарен и нежно любит вас как сестру, но именно поэтому и не может сам сказать вам об этом. Надеюсь, госпожа Истомина, вы не станете препятствовать… И поверьте, я наилучшим образом сумею сделать все для такого великого музыканта».

– Вот подлец!

– Кто?

– Антон, кто же еще! Ну, а ты что?

– Это еще не все. Дальше он сказал, что прекрасно понимает мои чувства, но, в сущности, мой брат прав, и посему он, Дэннелл, предлагает выкупить у меня агентство вместе с теми музыкантами, которыми я занималась помимо Антона, а от себя лично дает мне совет: не травить душу и вернуться в Россию. Русские ведь почти всегда страдают от ностальгии, а тут… После, как он выразился, «не побоюсь этого слова, после предательства вашего брата вам и впрямь лучше вернуться на родину, тем более что я знаю, у вас есть квартира в Москве». И, учитывая мой неоценимый опыт и вкус, он бы хотел, возможно, чтобы я была его представителем в России, отыскивала там талантливых, но еще совсем нераскрученных музыкантов, которые обходились бы значительно дешевле лауреатов…

– Охренеть! – простонала Машка. – И ты согласилась?

– Не на все. Я согласилась продать ему агентство и передать тех ребят, с которыми была связана, для них это грандиозный шанс… Но сотрудничать с ним в дальнейшем отказалась категорически. Знаешь, у меня было такое состояние… я как будто умерла… Помню, я вернулась в свой обожаемый дом, вышла налить сиропу колибри, и вдруг в голове возникла отчетливая мысль: «Прощайте, колибри, хочу к воробьям!» И буквально за месяц провернула все. Взяла с собой только документы, ноутбук, пару белья.

И улетела во Франкфурт.

– А что Антон?

– А я его больше не видела. Только послала ему мейл: «Антон, я передала все дела Дэннеллу. Отныне ты свободен. Несмотря ни на что, желаю тебе успеха. Женя». И все.

– И он не примчался к тебе?

– Нет, он в это время гастролировал в Китае.

– А потом?

– И потом ничего.

– Вот сволочь! Это все его баба, я уверена.

– Я тоже. Но если даже Дэннелл считает его предателем…

– И все-таки связывается с ним!

– Ну, Антон Истомин – это бренд! И хорошие барыши. Так что… Бизнес, ничего не попишешь!

– И дом забрал.

– Пусть. Я уже ничего там не хотела.

– Догадываюсь, если даже шмотки все кинула.

– А знаешь, как было весело покупать все новое! Целое приданое! Я первый раз в жизни покупала шмотки, не считая каждую копейку, от души! С нуля так с нуля!

– А он хоть тебя не надул, этот Дэннелл?

– Нет. Рассчитался честно, и я бы даже сказала, щедро. У меня сложилось впечатление, что он хоть и крутой делец, но отлично понимал мое состояние.