Вера Колочкова: Ключи от ящика Пандоры

Вздохнула, забралась с ногами в кресло, пригорюнилась, поглаживая пальцами гладкое тулово телефона. Надо бы ужин идти готовить…

Успеется. Тем более беспокойство внутри поднялось – что-то еще она хотела сделать, что-то оставленное «на потом», когда мама уедет. Что же…

Ах да, вспомнила – письмо! Тети-Машино письмо, обнаруженное в день ее смерти. Лежало на столе, неприкаянное, вложенное в конверт с аккуратно подписанным адресом – город Борисоглебск Воронежской обрасти, Синицыной Анне Власьевне. Да, что-то она про эту Анну Власьевну слышала. Какая-то родственница со стороны тети-Машиного мужа, а может, просто давняя приятельница. Еще подумалось, когда нашла этот конверт, – надо бы отправить.

А теперь и непонятно, надо ли отправлять. Как-то нехорошо получается – человека нет, а письмо от него уйдет. Может, достать его и дописать от своего имени – так, мол, и так, умерла тетя Маша…

Ирина потянулась к сумке, достала письмо, неуверенно повертела в руках. Подумалось отстраненно – надо же, какая сохранившаяся привычка из прошлого. Кто ж сейчас письма пишет? Давно уже все по мобильной связи общаются, а письменно – лишь короткие сообщения по тому же мобильнику шлют. А впрочем, все в жизни теток текло по старинке, никак не могли оторваться от привычного, сложившегося с годами уклада жизни. Даже открытки ко всем праздникам не ленились писать, целый ритуал с ними был.

А может, и правильно, что не изменяли привычкам? Есть в этом что-то основательное, как твердая почва под ногами. Тетя Саша, например, до сих пор простыни крахмалит, паркет воском надраивает и абрикосовое варенье варит с грецкими орехами. А еще успевает варежки и шарфы вязать и одаривать ими к Новому году. Пришлось даже своих домашних приучить к восторженному проявлению благодарности к таким подаркам.

А воскресные обязательные обеды! Как тетя Маша радовалась, когда зазывала их, как готовилась! А если не удавалось зазвать, то они с тетей Сашей вдвоем празднично-воскресно обедали, и это было неколебимо и неотменимо, как восход солнца по утрам. И белая льняная скатерть, и блики солнца в мельхиоровых ложках и вилках, и старинная серебряная ваза-хлебница, и пирог со смешным названием «кулебяка», который нельзя было просто испечь, а следовало именно «завернуть». Даже у нее в семье это выражение прижилось – мам, заверни кулебяку! – просили девчонки. А что делать – приходилось. Правда, все равно так вкусно не получалось. Тетя Маша в этом деле была большая искусница, у нее муж поваром в каком-то приличном месте служил. Правда, последние тридцать лет она вдовствовала, но привычка называть простую еду благородными гастрономическими терминами так при ней и осталась.

А тетя Саша никогда не была замужем. Правда, присутствовала меж тетками-близнецами на этот счет какая-то недосказанность, тайная подоплека молодых отношений. То ли тетя Саша наперед в будущего тети-Машиного мужа влюбилась, то ли он сам долго выбирал, на ком из них жениться… Да, трудно ему было, наверное. Они ж, если на старые фотографии взглянуть, абсолютно одинаковые были, ни одной черточки различия. А если судить по характеру, то скорее всего тетя Саша сама проявила благородство, открыла зеленый свет сестриному счастью. Такая уж она.

И сейчас за нее беспокойство одолевает – как она этот разрыв в связке переживет? На похоронах, вон, ни одной слезинки не проронила, стояла у гроба сестры, как застывшее изваяние. Да, это плохо, что не плакала. Опасно, нельзя ее оставлять надолго одну. К себе бы пригласить погостевать, так ведь не поедет! И ничего с этим комплексом сверхделикатности не сделаешь, в обратном не убедишь!

И все же – с письмом-то что делать? Придется-таки вскрывать конверт, от своего имени дописывать в конце печальные строки. Неловко, но надо.

Она осторожно надорвала краешек, вытащила свернутый лист, исписанный каллиграфическим тети-Машиным почерком. Развернула…

И сразу защипало в носу, перехватило слезами горло. Так и представилась склонившаяся над письмом, под светом зеленой старинной лампы, тетя Маша в аккуратных очочках. Живая… «Здравствуй, дорогая Аннеточка…»

Аннеточка! Только она могла придумать такое имя!

«…Прости, что сразу не ответила на твое письмо, которое получила третьего дня. Все, знаешь, как-то недосуг было, еще и прихворнула слегка, доставив Сашеньке массу переживаний по этому поводу – она же такая несусветная паникерша…»

Ох, тетушка, тетушка… Значит, «прихворнула слегка». Так ты называешь свою сердечную болезнь, когда и дышать-то сил не было, не то что письма писать.