Вера Кауи: Богатая и сильная

Они еще не успели отойти от окна, как над их головами пролетел реактивный самолет в сторону Темпест-Кей, снижаясь, с выпущенными шасси.

— Готов спорить, это кто-то из родственников, — возбужденно сказал Харри. — У них у каждого свой самолет. — Его выпуклые голубые глаза горели восторгом, лицо сияло. Он, Харри Парке, самолично видел то, о чем потом прочитает в газетах! — Как мне хотелось бы оказаться там и самому на все взглянуть!

— А тем временем съемочная группа дожидается, чтобы взглянуть на меня, — напомнила Элизабет, отходя от окна.

Харри состроил гримасу.

— Да, давай начнем.

Элизабет села на стул, лицом к окну, так что яркий свет заливал ее всю. Открыв ящик, Харри раскладывал свое снаряжение: баночки, кисточки пошире и совсем тоненькие, тюбики. Принявшись за работу, он мог превратить Богом данную красоту Элизабет Шеридан в нечто неземное. И эта красота исчезнет, подумал он, глядя на нее с сожалением, вместе с нею. Но пора за работу. Хватит лодырничать. Она была готова, готова и к макияжу тела, это сделает потом Бесс, ее парикмахерша. Ролик, который должен был демонстрировать достоинства новейшего достижения «Безупречного Макияжа» — несмываемой косметики, — предстояло снимать в воде, поэтому на Элизабет был купальник. Все это время она проведет в воде. Съемки начинались в шесть утра, чтобы успеть запечатлеть на пленке ту удивительную чистоту света, что исчезает, как только солнце поднимется выше.

Он принялся за работу. И, работая, болтал без умолку.

— Интересно, кому теперь достанутся его денежки?

Скорее всего пасынкам и падчерице. Его падчерице всегда не хватало денег… Ну, она и потаскуха! Я о ней такого наслышался… Говорят, совершенно ненасытная… даже не хочется пересказывать тебе, детка, все эти гадости. — В его словах крылась насмешка, так как все знали, что Элизабет Шеридан безразлична к «таким вещам». — Я однажды видел ее… воплоти, так сказать, и уж плоть свою она демонстрировала вовсю. Юбка до пупа, под юбкой ничего, сама обвешана бриллиантами и просто исходит сексом! Еще младший пасынок — старший-то просто пьяница, — а младший гуляка! У меня приятель работает в фирме Дживса и Хокса, он мне рассказывал, что Дан Годфри выкладывает по тысяче фунтов за костюм! Тысячу! — Харри снова глубоко, с завистью, вздохнул. Он любил одеться. — С таким-то наследством он может заказать себе костюм из чистого золота… наклони головку… вот так, чудненько. А этот дом! Набит сокровищами… Представляешь, они родом из Англии. Старшая ветвь, унаследовавшая титул, все еще живет в Англии… Но безо всяких средств… они совершенно разорились несколько лет назад… готов ручаться, они Богу молятся, чтобы оказаться в числе наследников…

Его болтовня звучала для Элизабет как плеск воды.

Если бы ей хотелось, она могла бы довольно много рассказать Харри об английской ветви семейства Темпест.

В детстве она была воспитанницей сиротского приюта Хенриетты Филдинг, стоявшего неподалеку от ворот Темпест-парка. Каждое лето она, вместе с остальными, ходила на ежегодный праздник с раздачей наград, который всегда происходил на свежем воздухе, и там, после бега наперегонки, исполнения народных танцев и завтрака, состоявшего из бутербродов с ветчиной, сдобных булочек и мороженого, они выстраивались в ряд, чтобы графиня Темпест, возглавлявшая опекунский совет приюта, проходя мимо каждой воспитанницы, могла кому улыбнуться, кого похлопать по плечу, кого погладить по головке, прежде чем начать раздавать награды по случаю окончания школьного года. Девочки в ответ приседали в реверансе. Мальчиков в школе не было. Мисс Хенриетта Филдинг, бывшая гувернантка семейства Темпест, была ярой феминисткой и считала, что от мужчин нет никакого толка. Дома на книжных полках у Элизабет до сих пор стояли книги, полученные в школе в награду. «Маленькие женщины», «Что делала Кейт», «Беспредельный мир», «Робинзон Крузо» и другие, все в том же роде. Кроме последней, полученной перед тем, как она в шестнадцать лет покидала приют: это было прекрасно иллюстрированное издание книги о Темпест-Тауэрз. Элизабет внимательно изучала ее, разглядывая репродукции с картин, которые им, детям, никогда не разрешали посмотреть на самом деле.

Книга сыграла свою роль, привив Элизабет любовь к интерьерам усадеб.

Несколько лет спустя она приехала в Темпест-Тауэрз как посетитель; заплатила за вход полкроны и вслед за экскурсоводом обошла залы, открытые для публики.