Сьюзен Айзекс: Волшебный час

А взглянуть на него стоило. Бездыханное тело Сая Спенсера лицом вниз распростерлось на кафельном полу. Надо заметить, что плитки кафеля были не просто безумно дорогими: каждый пятый темно-синий квадратик украшала ручная роспись, изображавшая рыб, причем все эти рыбки — изысканно тонких контуров и невообразимо сочных цветов, — и в самом деле водились у побережья Лонг-Айлэнда. Держу пари, какой-нибудь модный нью-йоркский декоратор убедил Сая, что в «океаническом мотиве» таится определенный шик.

Над продолговатым, светящимся в темноте бассейном в прохладном ночном воздухе склубился туман. Прямо за водоемом возвышался элегантный дом Сая — трехэтажный, просторный, с серой кровлей. Постройки начала двадцатых, той канувшей в Лету эпохи многодетных семей и благодушных слуг. Стань спиной к фасаду — перед глазами зажелтеет полоска пляжа, а за ней — Атлантический океан.

— Как там твоя прелестная нареченная? — поинтересовался сержант полиции Рэй Карбоун.

Мы остановились прямо у головы Сая. На Карбоуне был синий шерстяной костюм, а на носу красовались дорогие очки от Кларка Кента. Хилый, пузатый, сутулый, Рэй больше походил на замученного налоговой инспекцией бухгалтера, чем на переодетого супермена.

— Все так же прелестна, — отозвался я.

— Она более чем прелестна. На днях мы с Ритой говорили о вас. Линн даст тебе как раз то, в чем ты больше всего нуждаешься. Стабильность. Стабильность — вот где собака зарыта.

— Да, пожалуй что.

— Не думай, я не имею в виду пьянство.

— В порядке. Можешь об этом говорить.

— Насколько я понимаю, это уже в прошлом. Но видишь ли, я убежден, что излечившихся от алкоголизма просто не существует в природе. Бывают только лечащиеся , и лечатся они до конца своих дней. А ты, Стив, был совершенно эмоционально неустойчив.

Похоже, Карбоун, судебный эксперт по образованию, решил углубиться в психологию.

— Сначала ты был просто славный малый, потом замкнулся в себе от одиночества, потом стал агрессивным. Но в последние годы ты очень изменился. Ты приобрел солидность. Поверь мне. У тебя больше нет повода к беспокойству.

— Ну что ты. У меня всегда есть повод к беспокойству.

— Ошибаешься. Хотя знаешь что? Твоя неудовлетворенность собой — свидетельство благополучия.

(Вот что происходит с теми, кто сутками напролет готовится к экзаменам в Стоунбрукском университете.)

— Понимаешь, — продолжал он, — под стабильностью я разумею домашний очаг. Приятное общение. Тарелку супа. После того, что мы вынуждены видеть на работе, нам необходимо возвращаться домой к чему-то нормальному, здоровому.

(И все-таки круглосуточная зубрежка не совсем еще вышибла из Карбоуна природный здравый смысл.)

Сотрудник отдела опознания пробрался за нашими спинами, опустился на колени рядом с Саем и натянул мешочки на безжизненные кисти рук. Кстати, это были бумажные мешочки. В кино всегда показывают пластиковые. Кровь застывает в жилах, камера наезжает на руки мертвеца, обернутые в мешочки и похожие на увядшие стручки красного перца. Впечатляюще, но все это чушь: мы никогда не используем пластик. Он конденсирует влагу и сводит на нет шансы теста, выясняющего, была ли жертва в действительности убита из огнестрельного оружия.

— Обнаружили что-нибудь в доме? — спросил я Рэя.

— Ничего. Никаких следов ограбления или насилия. Сай упаковал вещи для поездки в Лос-Анджелес: планировал какие-то встречи. В спальне не застелена кровать. Похоже, днем он прикладывался вздремнуть.

На слишком тесном пиджаке Карбоуна под напором могучего тела расстегнулась пуговица. Вообще-то он не толстый, если не считать верхней части туловища. Но все его шмотки всегда на размер меньше, чем нужно, и брюхо постоянно выпирает, как мяч.

— Кухарка все время находилась внизу, — продолжал он. — Милая тетка. Дала мне целую тарелку похлебки из моллюсков, такой, знаешь, с красным перцем, а сейчас чего-то там стряпает для остальных. Она услышала только выстрелы. А до этого — ничего.

— А после?

— Тоже ничего. Выглянула из окна, увидела Сая, подбежала к нему, а он лежит в какой-то странной позе, шея вывернута, глаз открыт. Тут-то она и сообразила, что перед ней покойник.

Мы одновременно посмотрели вниз. На фоне откинутого капюшона выделялся профиль Сая и щеточка седых волос: коротких, жестких кудрей, делавших его похожим на гладиатора. Один глаз вытаращен, а другой будто бы пристально разглядывает что-то на полу. Казалось, он обнаружил какой-то ужасный изъян на одной из кафельных плиток с рыбками.