Луи де Берньер: Дочь партизана

Впрочем, мне выдался неплохой понедельник, потому что с букетом хризантем я собирался заглянуть к Розе.

Как обычно, дверь открыл Верхний Боб Дилан. С ним была миловидная блондиночка, и я подумал: везет же некоторым. Блондинка эта, которую звали Сара, изменяла своему голландскому алкоголику, и Боб Дилан считал, что ситуация весьма запутанна. Но все равно я ему позавидовал.

Нынче Роза надумала поведать о том, как она стала собой торговать. Часто я задаюсь вопросом: как приходишь к тому, что ты есть? Как становятся хозяином кондитерской или налоговым инспектором? Или, скажем, торговцем медоборудованием? Ну как – сперва обуздываешь мечты. А потом незаметно навеки с ними прощаешься и коротаешь жизнь, пока смерть не придет за тобой, и тогда, в последний раз оглянувшись, видишь одну лишь пустоту.

Роза поставила цветы в воду и сварила кофе.

– Знаешь, долгое время я не спала ни с кем вообще, – сказала она. – Все очень непросто, если тебя многократно изнасиловали. Даже когда было хорошо в постели, вдруг возвращались воспоминания.

Первым стал американец-нефтепромышленник, его звали Джо. Он был хороший. В клуб приходил ради меня и всегда был очень мил. Говорил, его супружество сродни Аризонской пустыне. Старая песня, я слышала ее тысячи раз. Он был одинок, не очень счастлив, и я спала с ним не ради денег. Это было утешение. И не ради секса. Просто хорошо, когда есть к кому прижаться, вместе сопеть под одним одеялом. Хотя денег он давал много. «Понимаешь, принцесса, – говорил он, – это не плата, это благодарность, и вообще я тебя люблю. Если б не дети, увез бы тебя куда пожелаешь». Потом его направили в Саудовскую Аравию, и он подарил мне индийский золотой браслет. Обещал появляться всякий раз, когда будет в Лондоне. Прощаясь, он заплакал, и больше я его не видела. Думаю, с ним что-то случилось, потому что он не из тех, кто обманывает и бесследно исчезает. Он правда был хороший.

И после него я не спала с кем попало. Выбирала тех, кто нравился. Я ведь не уличная девка, что садится в первую же машину. Но мне нравилось, что богатые мужчины ужасно меня хотят, а многие еще и говорят, как в кино: «Позволь, я заберу тебя отсюда». Но я не собиралась уходить из клуба, он стал моим домом, а Вэл и Бергонци – почти родителями. И потом, никого из этих мужчин я не любила настолько, чтобы навсегда к нему уйти, да еще привыкла к шампанскому. Все было не так, как с Алексом или даже с Фрэнсисом и Джо.

– Неужели ты не боялась? – спросил я.

– У меня в сумке всегда был нож. Если что, я бы любого зарезала. С ножом не страшно.

Роза улыбалась, а я гадал, всерьез ли она. Сначала не мог представить, что она, хоть и дочь партизана, способна кого-то зарезать. Но стоило призадуматься – и вроде не так уж невероятно.

– Потом я уразумела, что вконец испорчена, – сказала Роза. – Было уже все равно, нравится мужчина или нет, я думала лишь о том, сколько с него срублю. Кое у кого были причуды, довольно странные. То помочиться на них, то их отлупить, то нарядиться полицейской, то взять их на поводок, как собачку. Жизнь становилась совсем шалая, чемодан все наполнялся деньгами. Ну, тот, что под кроватью, – железный, с красными буквами на черной крышке.

– Замолчи, – сказал я. – Не надо о нем. Никому не говори вообще.

– Почему тебе-то нельзя?

– Не хочу искушаться. Даже думать об этом не желаю. Что за дурость? Зачем всех о нем извещать?

– Я рассказала только ВБД, больше никому.

– Ну и зря. Головой надо думать.

– Я купила только телевизор. – Роза как будто хотела сменить тему. – Могла себе позволить что угодно, а купила телик и смолила перед ним сигареты.

– А с какой-нибудь знаменитостью ты спала? – спросил я. Было любопытно, хотя желудок налился свинцовой тяжестью. За свое любопытство я расплачивался тошнотой.

– Возможно, только я не знаю, кто был знаменит, – ответила Роза. – Многие клиенты не говорят, кто они. Наверное, были политики и аристократы. Почем знать. Все равно потом их уже не помнишь. Мика Джаггера или принца Чарльза не было. Пожалуй, их бы я запомнила. Однако у всех были дрянные жены. Я продолжала из-за денег. Запрашивала больше других девушек. Мне нравилось, что я дорого стою. Комплименты льстили. «Ты такая красивая, такая интересная, такая умная. Если я дам тебе десять тысяч фунтов, ты согласишься весь год спать только со мной? Я тебя обожаю, ты изумительна в постели». И всегда: «Ты красавица». Слышать это приятно, когда перебрала шампанского, а у клиента в бумажнике заготовлено пятьсот фунтов, и ты думаешь: почему бы нет?