Николас Спаркс: Лучшее во мне

Это происходило в 1984 году, когда Доусону было семнадцать. К концу лета он понял, что влюблен, а когда похолодало и осенние листья один за одним стали сыпаться сверху, образуя красно-желтые ленты, никаких сомнений у него не осталось: он готов провести с ней всю жизнь, каким бы безумием это ни выглядело. В следующем году они сблизились еще больше и старались проводить вместе каждую минуту. С Амандой ему было очень легко, впервые Доусон был доволен жизнью. Даже сейчас он иногда не мог отделаться от воспоминаний об их последнем годе, что они провели вместе. Не мог больше ни о чем думать или, точнее сказать, ни о ком, кроме Аманды.

Доусон занял место в самолете и приготовился к полету. Он сидел у окна в середине салона, рядом с долговязой рыжей женщиной лет тридцати пяти. Не в его вкусе, хотя довольно симпатичная. Пытаясь нащупать ремень безопасности, она наклонилась к Доусону и виновато улыбнулась.

Доусон кивнул, но, уловив ее желание завязать разговор, устремил взгляд в окно. Наблюдая за отъезжающей от самолета багажной тележкой, он, как это нередко с ним случалось, растворился в воспоминаниях об Аманде. В его памяти воскресали картины прошлого — то, как они в их первое лето ходили купаться на Ньюс и их гладкие тела легко касались друг друга; как Аманда сидела на скамейке, обхватив руками подтянутые к груди колени, пока он возился со своей машиной в гараже Така. И тогда Доусон думал, что ничего в жизни ему больше не нужно — лишь бы смотреть вот так на нее. В августе, когда его машина впервые заработала, он повез Аманду на пляж. Они лежали на полотенцах, переплетя пальцы и обсуждая любимые книги, понравившиеся фильмы, поверяя друг другу свои тайны и мечты о будущем.

Случались между ними и размолвки. И тогда Доусон мог наблюдать ее взрывоопасный темперамент. Не сказать, чтобы ссоры между ними случались постоянно, однако и редкими их не назовешь. Но что примечательно: как бы стремительно их разногласия ни вспыхивали, они почти всегда так же быстро затухали. Иногда они ссорились по мелочам — Аманда была на редкость самоуверенна и упряма — и какое-то время яростно и обычно бестолково пререкались. Однако даже когда Доусон по-настоящему злился, он не мог не восхищаться искренностью Аманды, искренностью, без которой их отношения были бы невозможны, потому что Доусон в ее жизни был самым главным человеком.

Никто, кроме Така, не понимал, что она в нем нашла. На первых порах Доусон и Аманда пытались скрывать свои отношения. Но Ориентал — городок маленький, и слухи все равно поползли. От Аманды один за другим начали отдаляться друзья, и в конце концов обо всем узнали ее родители. Он — Коул, а она — Коллиер, и это стало более чем веским основанием для беспокойства. Сначала ее родители еще тешили себя надеждой, что Аманда переживает период подросткового бунтарства, и старались закрывать на происходящее глаза. Но по прошествии какого-то времени жизнь у Аманды осложнилась. У нее забрали водительские права и лишили телефона. Как-то осенью ее изолировали на несколько недель, запретив выходить из дома по выходным. Доусону путь в их дом был закрыт, и единственный раз, когда отец Аманды разговаривал с ним, он назвал его «рвань подзаборная». Мать Аманды умоляла ее порвать с ним, а отец к декабрю перестал с ней разговаривать.

Однако враждебность окружающих лишь еще больше сблизила Аманду с Доусоном, и, когда он на улице предлагал ей свою руку, Аманда крепко сжимала ее, тем самым бросая окружающим вызов. Но Доусон не был наивен. Что бы Аманда для него ни значила, он всегда знал, что их время ограниченно, что они как бы берут его взаймы. Казалось, все и вся ополчились на них. Узнав про Аманду, отец Доусона, всякий раз являясь к нему с очередными поборами, начал расспрашивать о ней. Никакой угрозы в его тоне вроде бы не слышалось, но от одного лишь упоминания этим человеком ее имени у Доусона тошнотворно сосало под ложечкой.

В январе Аманде исполнилось восемнадцать, но, несмотря на крайне отрицательную реакцию ее родителей на их отношения, они не выгнали ее из дому, хотя дело к этому шло. Аманду к тому времени уже не волновало, что они там думают, по крайней мере именно так она всегда говорила Доусону. Иногда после очередной резкой перепалки с родителями она среди ночи потихоньку через окно своей спальни сбегала из дома и отправлялась к нему в гараж.

Частенько Доусон поджидал ее, а бывало просыпался от того, что она устраивалась с ним рядом на матрасе, который он себе расстилал на полу в гараже. Иногда они уходили в бухту и сидели там на нижней ветке старинного дуба, и тогда Доусон обнимал ее за плечи. Луна высвечивала летающую над водой кефаль, в то время как Аманда дрожащим голосом пересказывала свои стычки с родителями, но при этом всегда старалась щадить чувства Доусона. И Доусон ее за это любил, хотя и сам знал, какого мнения о нем ее родители.