Джеки Коллинз: Богиня мщения

Во всяком случае, такая работа могла дать ей еще большее моральное удовлетворение.

— Эй, как насчет того, чтобы взять по пицце и посмотреть какую-нибудь киношку? — предложил Бобби.

Да, подумала Денвер, именно этого ей хотелось сейчас больше всего. Нормальная жизнь с нормальным мужчиной.

С ее мужчиной…

Вот только как долго она сможет наслаждаться такой жизнью?

Отчего-то Денвер казалось, что очень скоро все может измениться.

И не в лучшую для нее сторону.

Принц Арман Мохаммад Джордан пользовался своим титулом только во время нечастых поездок в родной эмират Акрамшахр — небольшую, но весьма богатую ближневосточную страну, затерявшуюся где-то в пустыне между Сирией и Ливаном.

В качестве натурализованного американца и весьма успешного бизнесмена Арман предпочитал помалкивать о текущей в его жилах королевской крови. В деловой среде не следовало кичиться своим происхождением — в силу некоторых причин это могло оказаться не полезно для бизнеса. Большинство людей, с которыми он имел дело, знали его только как мистера Джордана — очень богатого, влиятельного и порой совершенно беспощадного человека, который стремился обернуть любую ситуацию к собственной выгоде. И чаще всего у него это получалось. Никто из деловых партнеров Армана понятия не имел, что его отец — эмир Амин Мохаммад Джордан — железной рукой правит своим весьма богатым нефтью государством. В настоящее время у эмира было шесть жен и шестнадцать законных детей.

Дружеских связей Арман ни с кем не заводил — к подобным вещам он всегда относился с подозрением. Единственным человеком, кому он доверял, был его личный помощник Фуад-хан, которого Арман перевез в Штаты из Акрамшахра много лет назад. Он был его советником и доверенным лицом, исполнителем весьма деликатных поручений; принц был уверен в нем как в самом себе. Тайны, которые стали известны Фуад-хану, были в такой же безопасности, как если бы они хранились в самом надежном швейцарском банке.

К счастью или к несчастью для Армана, он был девятым сыном эмира, и, хотя в своей стране пользовался всеми привилегиями, положенными отпрыску королевской династии, ни на что большее ему рассчитывать не приходилось. Он, в частности, не мог наследовать трон, поэтому когда его мать Пегги — американка по происхождению, некогда блиставшая в одном из стрип-клубов Вегаса, — решила вернуться на родину и забрать с собой восьмилетнего Армана, эмир возражать не стал. Длинноногая, рыжеволосая, нагловатая Пегги с ее скрипучим выговором (сам эмир Амин учился в Оксфорде) давно ему надоела, и он был не прочь от нее избавиться. Самой Пегги нравилось жить в гареме, где ее холили, лелеяли и осыпа́ли дорогими подарками, однако новизна ощущений со временем выветрилась, и она вознамерилась «вернуться к цивилизации». В конце концов, ей было только двадцать шесть, и перед ней лежала вся жизнь. Единственное условие, которое выдвинул эмир, заключалось в том, что каждый год в сентябре юный Арман должен был приезжать в Акрамшахр на день рождения отца, который считался в стране государственным праздником.

Пегги не возражала. Это условие легко было выполнить, да и компенсация, которую она получила из эмирской казны, была весьма щедрой. За такие деньги она готова была и на большее.

В Штатах Пегги поселилась в Нью-Йорке. Арман довольно скоро привык к новой стране, к американскому образу жизни. По правде сказать, в Америке ему нравилось гораздо больше, чем дома. Бесконечные телешоу — юмористические и приключенческие, — боевики, фильмы ужасов и ритмичная музыка буквально заворожили подростка. Но лучше всего были девушки. Современные, абсолютно раскованные и доступные, они разительно отличались от женщин в его родном Акрамшахре.

Каждый сентябрь Пегги, выполняя волю эмира, сажала сына в самолет. На полторы-две недели юный Арман превращался в восточного принца и общался со сводными братьями, к которым, впрочем, давно не питал никаких родственных чувств. Они и прежде не ладили, а теперь стали и вовсе чужими. Потом он возвращался в Нью-Йорк и снова становился американцем — до следующего сентября.

Жить такой двойной жизнью Арману скорее нравилось. Одного сознания, что он не такой, как все, было достаточно, чтобы чувствовать себя сильнее и увереннее. К сверстникам, с которыми он учился в закрытой частной школе на Манхэттене, Арман относился свысока. В конце концов, он был принцем, сыном самого настоящего короля. По сравнению с ним все остальные были просто выскочками, самодовольными ничтожествами. Какими бы состоятельными ни были их родители, никакого значения это не имело — происхождение ведь не купишь!