Диана Машкова - Ты, я и Гийом

– Не сомневаюсь, – недовольно пробубнил Артем.

Я бросила на него усмиряющий учительский взгляд. Он тут же замолчал.

– Значит, так, краткое содержание такое: жил на свете могущественный волшебник Мерлин. Его все знают по средневековым легендам артуровского цикла, – не удержалась я от менторского тона.

– В курсе, – осадил меня Артем, – не совсем же я неуч.

– Это хорошо, – смутившись, похвалила я. – Родился этот самый Мерлин у одной сказочно красивой леди. Правда, была она со странностями и еще в юности приняла твердое решение никогда в своей жизни не смотреть на мужчин. Родители ее страшно по этому поводу переживали – нужно дочку замуж выдавать, а она и близко никого к себе не подпускает. В общем, засиделась красавица в девках, пока в одну прекрасную ночь не явился к ней невидимый жених и не овладел тайно ее сердцем и телом.

Я перевела дыхание. Подумала о том, как неуместно звучит моя пафосная речь посреди современной Москвы, но Артем смотрел на меня с любопытством и ждал продолжения.

– А был это дьявол. В течение месяца каждую ночь приходил он к своей возлюбленной. Оставался осязаемым, но невидимым и дарил неземное наслаждение, не нарушая ее обета. А потом, как водится, красавица забеременела, а новоиспеченный папаша исчез. – Я строго посмотрела на Артема. – Ему-то только и нужно было, что заронить свое семя во чрево прекрасной девственницы. А в занудных мероприятиях «пеленки-распашонки» он участвовать не хотел.

– Ну, не все же такие! – не удержался от праведного гнева Артем. – Откуда такой цинизм?

– Да так. – Я пожала плечами.

Не объяснять же, что имеется кое-какой, правда, не столь брутальный, жизненный опыт. Да и наслушалась-начиталась предостаточно.

– Смысл все равно не в том. Слушай дальше, – продолжила я, не заметив, что перешла на «ты». – Из дьявольского семени родился мальчик. Назвали его Мерлин. На воспитание-учение он был определен к Утеру Пендрагону – королю бриттов. Мерлин вырос. А получив огромные знания и силу, наворотил среди порядочных людей нехороших дел. Наследственность-то дурная все равно о себе знать дает. А потом удалился жить в сказочный лес – потому что стыдно стало. В лесу он и повстречал прекрасную Озерную деву, Вивиан. Мерлин влюбился до потери сознания и пообещал девушке сделать для нее все, что душе угодно. Девица тоже оказалась не промах – попросила Мерлина научить ее всем чарам и премудростям, которые знал волшебник. В ответ, как положено, посулив блаженство.

– Ну, вроде как справедливо, – одобрил Артем.

– Да, но Озерная дева обманула Мерлина. Она быстро освоила искусство усыплять чародея и делала это всякий раз, как он приходил к ней за оплатой. Бедняга спал, а проснувшись, был уверен, что провел с Вивиан ночь.

Артем недовольно хмыкнул.

– А потом, – я сделала страшный голос, – когда возлюбленная Мерлина поняла, что научилась всему, что знал и умел он сам, она разверзла перед ним землю и заставила его спуститься вниз. Затем сомкнула пропасть, в которой отныне покоился Мерлин, и завалила свежую могилу чародея огромным камнем. Вот так он и умер. Точнее, тело его стало беспомощным, волшебство утратило силу, а плоть начала гнить. Только душа оставалась живой. И наблюдала за собственным гниением и всем, что происходит вокруг, словно со стороны.

– Ужас! – поежился Артем. – Ну и дрянь же эта Озерная дева!

– Есть такое дело, – согласно кивнула я – несчастного Мерлина, очень уж похожего в своих любовных бедах на Аполлинера и пострадавшего от собственных чувств, мне всегда было несказанно жаль. – Вот и автор «Гниющего чародея» считал, что женщины по природе своей вероломны, коварны и, не задумываясь, могут предать. Собственно, это он и хотел показать.

– А это правда? – с интересом спросил Артем.

– Что – правда? – переспросила я, делая вид, что не поняла сути вопроса. На самом деле все уже давно было предельно ясно. Особенно то, что я вот уже второй день за каким-то лешим общаюсь с привлекательным молодым человеком и пока еще ни словом не обмолвилась о том, что у меня есть ребенок и муж. Равно как и Славе своему о случайном знакомом рассказывать не собиралась. Как это еще назвать, если не вероломством?

– Все женщины такие? – уточнил Артем.

– Мне-то откуда знать?! С женщинами, слава богу, дела не имею, – сыронизировала я. – А вот у Аполлинера, судя по биографии, был неоднократный печальный опыт. Мирей Дюбуа, Анни Плейден и прочие – всех имен сейчас не припомню – то предавали его, то не понимали, то отвергали. Загрустишь тут.