Татьяна Алюшина - Девушка с проблемами

— Черновики, промежуточные рабочие записи? — строго спросил Гуров.

— В журнале исследования только те, что были в начале эксперимента, ну а когда я пошла дальше, уже ничего не записывала. Нет ничего!

— Есть, у тебя в голове! — не согласился он.

— И что? Ты хочешь меня предложить использовать родной конторе?!

— Саш, давай без бреда! Лады?

— Давай! А ты что пристал? Орешь, как скаженный!

— Испугался за тебя! — продолжать орать Иван.

— С чего бы? — не поверила Сашка.

— С того бы! — огрызнулся он. — Приехали! Идем, я тебя до квартиры доведу!

— Я инвалид?

— Нет! Я джентльмен!

— Что-то я не замечала, Ванечка!

— Значит, плохо смотрела! Идем!

«Ну, дамочка! — и восхищался, и возмущался он. — Самого Бура провела, и меня, и этого Михаила Львовича! Не баба, а разведчик какой-то!»

Иван все не мог никак успокоиться, проводив ее до двери, чмокнул в щечку, сказал «пока!» и всю обратную дорогу обдумывал услышанное. И поражался себе — с чего бы?

Нечто такое он от нее и ожидал, не сомневался ни на грамм, что держит она туза козырного припрятанным в рукаве! Так чего завелся-то?

А вот все того же!!

Он чувствовал ноющую, не дающую покоя вину за то, что ранил ее, хотя не должен был!

Он уловил, увидел тот момент, когда Юрик переступил черту. Да все увидели и поняли, что он впал в истерическую прострацию, когда у человека отключается разум и работает только панический, все подавляющий страх и ощущение безысходности — это кранты! Он перестал ориентироваться и соображать, мог просто пальнуть в нее! Видели все, но самая удобная позиция была у Ивана. В лоб не попасть, Юрик не высовывал головы из-за Сашки. Иван не прострелил бы ей руку, задел бы, царапнув, но Юрик чуть-чуть сместился в момент выстрела, и Иван с ужасом представлял себе, что было бы, сместись он сильнее!

Но — удивление, раздражение и чувство вины являлись следствием, а не причиной.

С причиной все было понятно до прозрачности и мутно, как у черта в пруду!

Он не знал, что дальше!

Что ему с ней делать!

Она знала его и о нем, как не знала ни одна женщина! Она не давала ему спуску и не уступала ни в чем! Она рассуждала, язвила, говорила, балагурила с ним на равных. Раздражала своим аналитическим умом и восхищала. Она отдавалась ему так, что он чувствовал — на нем и их слиянии, здесь, сейчас, в эту минуту, заканчивается жизнь — вся, без сомнений и остатка. Она вывернула его наизнанку и была единственной, кто мог его достать конкретно, то и дело доводя до каления! И заставила смеяться так, как он уже давно позабыл, и ощущать себя живым, свободным!

«И что теперь делать с Александрой Владимировной Романовой, доктором наук, успешным предпринимателем, да еще создательницей нового наркотика? Отпустить? Отвалить в сторону — вроде поводов встречаться больше не имеется? Даже официальных — все протоколы она будет подписывать с ребятами из наркоотдела!»

Что ему, Ивану Гурову, делать с Александрой Романовой? А?

Неделю спустя Александра сидела в кафе, с удовольствием потягивая капучино и без удовольствия просматривая бумаги. Она сбежала из офиса от кондиционеров, хорошей, но не освоившейся еще новой секретарши, от Филимонова, который собирался отбыть с семьей в отпуск и все время съезжал с обсуждаемых рабочих моментов на ожидаемый отпускной кайф.

Сашка злилась по-тихому, про себя — она тоже хотела в отпуск! Но отпустила Филимонова — теперь не уехать! Подумывала, может, скататься в выходные к Николаю на хутор, посмотреть, как там Ирина, дети, по последним данным — неплохо, можно сказать, отлично! Особенно дети! В баньку сходить, в лес за ягодами, в речке поплавать! Но туда она не поедет! Можно неожиданно столкнуться с Гуровым, а с данным господином общение они закончили.

Небрежное «пока!», чмок в щеку у двери ее квартиры и дальнейшее все расставляющее на свои места однозначное исчезновение с широт ее жизни.

Все ясно! Все понятно! Даже тупым!

Запел, сдвигаясь по столу от вибрации, ее сотовый. Номер незнакомый.

— Да!

— Как рука? Болит? — вместо приветствия спросил Иван.

Нет, ну надо же — помяни черта!

— Спасибо, болит! — холодно ответила она.

И напряглась.

— Я тут в машине, возле кафе, где ты пьешь кофе. Смотрю на тебя.

Любой нормальный человек на ее месте закрутил бы головой, сунулся посмотреть в окно — где это он там сидит, что видит ее!

Другой. А эта – царица Александра!

Не дернулась даже!

— Обнаружил изменения в облике? — все так же холодно поинтересовалась она.