Ольга Шумяцкая - Эль скандаль при посторонних

Итак, я позвонила Мурке и напоролась на короткие гудки. Послонявшись полчасика по квартире, я повторила попытку. Та же картина. Послонявшись еще полчасика, я позвонила снова. Тот же эффект. Судьба! Судьба! Почему я ее не послушалась? Разозлившись на Мурку, которая может висеть на телефоне часами, я набрала ее телефонную станцию и поинтересовалась, не знают ли они случайно, с кем треплется их нахальный абонент, и не могут ли они немедленно его отключить, потому что в Москве тоже есть желающие поговорить по важному делу. На телефонной станции чуть-чуть онемели, минут пять помолчали, а потом крайне нелюбезно ответили, что у Мурки поломка на линии и не могу ли я больше не беспокоить их своей ерундой. Я немножко на них обиделась, отключилась и набрала Муркин мобильный. Мобильный сообщил, что он заблокирован, потому что Мурка ни фига не платит по счетам. Я набрала мобильный Лесного Брата. Мобильный сообщил, что Брат недоступен, так как шатается по лесам. О, судьба!

Я позвонила Мышке и велела ей собираться.

— А билеты? — пискнула она.

— Какие билеты, Мышь? — устало произнесла я. — Когда ты в последний раз брала билеты? Тебя на вокзале каждая собака знает!

Мышь тяжело вздохнула, но возразить не посмела. Вечером мы загрузились в «Аврору», всучив проводнице Наде 500 рублей в конверте и коробку конфет «Южный орех». Поезд ни разу не сошел с рельс и пришел в Питер секунда в секунду, что окончательно притупило мою интуицию.

И вот мы стоим в дверях Муркиной квартиры и смотрим на Мурку. Мурка тоже стоит в дверях своей квартиры и смотрит на нас. На толстых задних лапах — атласные панталоны. В руках — коричневая вонючая сигаретка.

— Это вы? — хмуро спрашивает Мурка. Такое впечатление, что она нас не ждала.

— Это мы! — радостно отвечаем мы. Всегда лучше отвечать правду, особенно на каверзные вопросы.

— Чего притащились? — хмуро спрашивает Мурка.

— На праздники! — радостно отвечаем мы.

— На первые или вторые? — хмуро спрашивает Мурка.

— И на те, и на другие! — радостно отвечаем мы.

Мурка начинает загибать толстенькие пальчики.

— Значит, на десять дней? — хмуро спрашивает она.

— На двенадцать! — радостно отвечаем мы.

— С ума сошли! — говорит Мурка неприятным скандальным голосом. — Что я с вами делать буду двенадцать дней! Тоже мне дяди Феди! — И уходит в спальню.

Нет, это даже обидно! Дяди Феди! А сама Мурка, которая по три недели торчит в Москве у меня на диване, сама она не дядя Федя? А дядя Федя, между прочим, мой личный родственник! Но тут надо объясниться.

ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА НОМЕР ТРИ,

в которой дядя Федя навсегда покидает сцену, так и не успев на ней появиться

На самом деле как родственник дядя Федя лично никому не принадлежал. Ни маме, ни папе, ни бабушке, ни дедушке. Все от него отказывались. Он был ничей родственник из города Гусь-Хрустальный. Тем не менее раз в три месяца с пугающей регулярностью дядя Федя появлялся на пороге нашей квартиры и раскладывал раскладушку посреди нашей гостиной.

— Я тут у вас... немножко... недельки на две, — говаривал, бывало, дядя Федя, развешивая ядреные носки по спинкам стульев.

Дни, проведенные под одной крышей с дядей Федей, папа называл критическими.

Вместе с дядей Федей в дом входило беспокойство. Дядя Федя был сильно обеспокоен жаждой личной наживы, поэтому вместе с беспокойством в дом входили ковры, телевизоры, пылесосы, соковыжималки и устройства для стрижки катышков на свитерах, с которыми в те годы была большая проблема. Дядя Федя рыскал по магазинам, как гончая по лесу. Свою добычу он складывал штабелями в нашей гостиной. Через две недели за дядей Федей приходил грузовик, и папа, радостно агукая, грузил багаж в кузов и отправлял дядю Федю восвояси. Однажды дядя Федя вдвинул в нашу гостиную спальный гарнитур «Изольда-78» из тринадцати предметов и концертный рояль.

— Как ты думаешь, зачем ему концертный рояль? — спросила я маму.

— Наверное, концерты будет давать, — подумав, ответила она. И добавила: — По заявкам.

Так вот, Мура стала свидетельницей вторжения дяди Феди в самый драматический момент. Дело в том, что кроме Муры у нас в ту пору гостили папина двоюродная сестра из Свердловска с женихом и две мамины подруги детства из Костромы. Подруги детства приехали позже папиной сестры, спать им было уже негде, и в доме по этому поводу назревал скандал. Мама с красными пятнами на лице высказалась в том смысле, что ее гости всегда обслуживаются по остаточному принципу, и попросила Муру немедленно съехать к Мышке. Но Мура даже ухом не повела. Мама взяла Мурину сумку и начала складывать в нее вещи. Мура взяла свою сумку и начала вываливать вещи на пол. Мама схватила Мурин свитер за один рукав и потянула к себе. Мура схватила свой свитер за другой рукав и потянула к себе. Свитер обиделся и с диким треском разорвался пополам. В этот самый момент раздался звонок в дверь, и на пороге возник дядя Федя, внутренне готовый встретить наши кислые морды, так как радости от его приездов мы никогда в его присутствии не обнаруживали. И был сильно обескуражен.