Катажина Грохоля - Я вам покажу!

— Ютик, что с тобой? — Ну вот, пожалуйста, стоит начать читать, тебе непременно помешают.

— Ничего, — ответила я и почувствовала комок в горле. Что со мной, к черту?

— Я же вижу. Ты хотела поболтать.

— Уже расхотела, — сказала я, понимая, что решение «не плакать» было принято ad hoc [1].

— Может, у тебя скоро месячные? — покосился на меня Адась со свойственной ему заботой и проницательностью.

Ну это уж слишком!

Я пошла в кухню и метнулась к сотейнику. Мясо, увы, прилипло ко дну, стало другого цвета и теперь походило скорее на труху.

— Блин! — сорвалось у меня.

— Не ругайся! — Тося в последнее время ведет себя, как Борис: ни звука, ни шороха, а он тут как тут.

— Прежде у меня никогда не подгорала еда, — сказала я, выбрасывая обуглившиеся ошметки мяса в мусорное ведро.

— Прежде мы ели пиццу, — заметила змея, которую я самолично породила. — Сделай яичницу. — И дочь подала мне яйца из холодильника.

Тося редко ест яйца, обычно ей становится плохо при виде одной скорлупы, но на сей раз она почему-то не привередничала. Я вбила шесть яиц на сковороду и стояла, не отходя от плиты. Смотрела, как они шипят, и размышляла о жизни и о смерти.

— Ты тоже всегда ко мне цепляешься перед месячными, — заявила Тося.

Я сняла с огня сковороду и сдернула крышку. Глазунья красиво поджарилась, как и положено, белок загустел, желток немного мягонький. Я отставила сковороду в сторону и взглянула на дочь. Она смотрела на меня, и я при всем своем желании не обнаружила в ее глазах ни капли издевки.

— Твоими или моими? — попыталась сообразить я.

— Ну… — замялась Тося. — И теми, и другими.

И вдруг мне стало все предельно ясно. Просто Адам с трудом переносит предменструальный синдром раздражительности. Становится обидчивым и нервозным, несобранным, мне надо бы об этом помнить и не вызывать его именно в этот трудный момент на разговоры. Ничего странного, что он так реагирует и не в настроении. Хорошие партнеры, даже если они не женаты, спустя какое-то время уподобляются друг другу.

Я улыбнулась и велела Тосе накрыть на стол. Она покорно и без комментариев достала тарелки и кефир.

Мир поразительно прост, достаточно понять механизмы, которые им управляют.

А потом я с ужасом уставилась на хлеб, который начала резать. Если мы с Адамом до такой степени уподобились друг другу, не значит ли это, что у меня теперь по ночам будут поллюции?

Я не какая-то взбалмошная истеричка, как может показаться. Просто я попросила Голубого, чтобы он никому не рассказывал о наших дальнейших планах на жизнь, пока мы не решим все до мелочей. И Адась дал слово, хотя при этом, кажется, насмешливо прищурил глаза. Речь шла о всяких пустяках, к примеру, спешить со свадьбой или подождать, пока Адам вернется, и тогда устроить миленькое торжество. Господи, как я обожаю выходить замуж за Голубого!

Он поклялся и добавил:

— Предпринимать какие-либо действия, не сопряженные с риском, — не в моих правилах. — И вынес вердикт: — Решено, я подтверждаю: хочу на тебе жениться.

Но я боюсь сглазить. Я не суеверна, но если о твоих планах становится известно слишком рано, то они могут не осуществиться. А кроме того, если все сорвется — постучу по дереву! — как я тогда буду выглядеть? Как еще раз брошенная женщина? О нет, хотя, впрочем, эта свадьба не так мне и нужна, люди живут с бумажкой и ненавидят друг друга (как мой бывший с Йолей). А мы, пожалуйста, прекрасно живем без всякого принуждения. В жизни все поправимо: даже если когда-то был срыв, потом всегда может произойти что-нибудь хорошее, вот так! Конечно, проще погибнуть от рук террористов, чем выйти замуж после сорока лет, но унывать не стоит: терроризма сейчас столько, что пропорции меняются в нашу пользу. В нашу! Женщин зрелых лет!

Поскольку я хотела сохранить пока все в тайне, то по секрету сообщила только Уле. Ну и Агнешке, потому что она моя двоюродная сестра. И Гжесику, потому что он ее муж, к тому же мужчина, а мне было любопытно, как прореагирует мужик на известие о свадьбе. Реакция Гжесика, впрочем, была, как всегда, следующей: «Расслабьтесь!»

Он сразу же позвонил Адасику, чтобы ему сказать… не знаю, правда, что, поскольку Голубой не захотел повторить.

— Кому ты еще сообщила? — спросил Адам, подняв голову от книги, когда я вернулась домой.

— А что? — ощетинилась я. — Моя свадьба — мое дело!

— Да ничего. Я просто так спрашиваю. Ведь это ты хотела сохранить все в тайне. Я сказал только Шимону.