Шерли Грау - Стерегущие дом

Отопление в приемной Джона работало автоматически, здесь было тепло и уютно.

— Хорошо тут, — сказал мистер Дилетт.

— Все дела, связанные с имением, Джон вел отсюда, — сказала я. — Юридической практикой и политическими делами в основном занимался дома.

Мистер Дилетт сказал:

— Это облегчает нам задачу.

— Шифр сейфа я, во всяком случае, знаю.

— Ну, чудесно. Я сразу же приступаю к делу.

И приступил. Он работал до вечера и на другой день, хотя было воскресенье. Вечером я оставила его в конторе и повезла детей покататься. Когда я вернулась, уже спустились ранние зимние сумерки, и он ждал меня.

— Миссис Толливер, — сказал он (и в его голосе звучало неподдельное уважение). — Вам, без сомнения, известно, что ваш дед был чрезвычайно состоятельным человеком.

— Кажется, я видела опись имущества, но плохо помню, что и как.

— Вашему деду, как выразился бы иной борзописец, охочий до громких фраз, принадлежал весь округ — лучшие лесные угодья, половина пастбищных земель, большая часть скота. И даже, оказывается, многие здания в городе. Например, гостиница — она досталась ему лет двадцать назад в наследство от какого-то дяди.

— Хауленды всегда собирали добро, как белки собирают впрок орехи.

— Да, это очевидно. — Он слегка улыбнулся. — Я сам горожанин, часто забываешь, как иной раз захолустным городком может владеть один человек. Меня это всегда поражает… Но что с вами?

— Извините. — Я смотрела на него пустым взглядом. — Просто задумалась.

— Я сказал что-нибудь неуместное?

— Нет, что вы. — Я тоже улыбнулась ему. — Вы сделали чрезвычайно ценное замечание. Подали мне превосходную мысль. Да-да, серьезно.

Мистер Дилетт работал по субботам и воскресеньям и еще один день среди недели, гонял туда и обратно на машине, ухитряясь совмещать свою практику и ведение моих дел. Останавливался он у меня — это я ему предложила: в нашей комнате для гостей было удобней, чем в гостинице, да и мне было веселей. Кроме того, меня забавляла мысль о том, как будут судачить в городе.

Раздел имущества был занятием долгим и мучительным. Шли недели, я с трудом заставляла себя вникать в суть дела, следя за пояснениями мистера Дилетта, голова шла кругом, пухла от непривычных слов, от непонятных вещей. Но я не отступала, потому что знала, чего хочу. Этому не учили меня ни дед, ни Джон. Я хотела точно знать, что мне принадлежит — что нажито из поколения в поколение Уильямами Хаулендами.

Наконец мистер Дилетт завершил дело. Он набил портфель бумагами и отправился к Джону. Еще несколько дней, и суд вынес постановление о разводе. С этим было покончено.

Я ждала, я не забывала. У меня созрел план, всплыл сам собой из сумбура цифр, который я силилась осмыслить весь этот месяц. Теперь я знала, что делать, но медлила, хотя можно было начать. Я хотела, чтобы все точно знали, что происходит и по чьей инициативе. Я ждала, оттягивая время.

Мистер Дилетт продолжал работать с тем же упорством и терпением. Сухонький, тихий, как бурый опавший листок. Быть может, в Мэдисон-Сити с ним держались грубо или отчужденно или бросали косые взгляды — он не подавал вида, что замечает.

— Документы в полном порядке, — сказал он мне.

— Я знаю. Джон очень аккуратен.

— Миссис Толливер, — в его темных внимательных глазах мелькнула неуверенность, — если вы позволите мне на минуту стать откровенным… уверяю вас, это пройдет. Пройдет без следа. Все забудется.

Я подняла на него глаза.

— Вы даже не представляете себе, как вы ошибаетесь.

— Простите, я допустил нескромность…

— Я не забуду.

— Так, — сказал он. — Ну что же…

— Я дождусь своего часа, — сказала я. — Вы еще увидите.

Первое время, когда я приезжала в город с Эдвардом Дилеттом, люди отворачивались. Через месяц они уже не отворачивались, а лишь опускали глаза. Еще немного, и мне уже смотрели в лицо. «Здравствуйте», — спокойно говорила я. Они не отвечали. А потом стали отвечать. Ими владело любопытство. Жгучее любопытство. Их неодолимо притягивало то самое, что оттолкнуло их от меня. Они ходили вокруг да около, топорщились, как петухи перед дракой. И я знала, что рано или поздно они, как петухи, не устоят. Ринутся очертя голову.

Так и случилось. Город крепился месяца три. А после миссис Холлоуэй пригласила меня на чашку чая по случаю приезда внучки из университета на весенние каникулы.

Сколько я себя помню, Холлоуэи занимали большой серый дом в викторианском стиле за углом, у городской площади. (Холлоуэй был единственный врач в городе с тех самых пор, как ушел на покой Гарри Армстронг.) В ту субботу я приехала в город рано утром вместе с Эдвардом Дилеттом. Мы поставили машину за конторой — бывшей конторой Джона, теперь — моей. Странно, я все время забывала, что теперь контора принадлежит только мне. Я была свободна, но не ощущала этого…