Бернадетт Стрэхн - А счастье пахнет лавандой!

Женщина неловко потрогала пальцами термос.

— Я мама Кэролайн.

— Но мама Кэролайн мертва, — настаивал Бинг, усадив на каждое плечо по близнецу.

— Она не мертва. Она сейчас сидит у нас на софе и плачет, — прошептала Иви, прикрывая кухонную дверь.

— Кэролайн считает, что она умерла.

— Она на-вра-ла. — Иви растягивала слова из уважения к зловонным, хнычущим мальчикам. — У Кэролайн семья побольше, чем у всех нас, вместе взятых. У нее столько мам, пап, братьев, нянь, дедушек и бабушек — хоть пруд пруди. Но она наотрез отказывается с ними знаться.

— Это хорошо, — одобрил Бинг. — Слушай, ты не можешь вот этого помыть? — Он протянул Чарльза Иви.

— Это придется сделать тебе. — Иви увильнула от предлагаемого ей ребенка. — Я завариваю чай для миссис Милбэнк. У нее треснула фляжка, и с самого утра, когда она покинула Бери, она съела всего одну булочку.

— Почему бы тебе не испечь для нее пирог? Ты уже забыла, как эта женщина нас терроризировала?

— Когда ты с ней поговоришь — ты все поймешь.

Действительно, Бинг все понял. Он то и дело передавал миссис Милбэнк (Зовите меня Дирдре) салфеточки, пока она, со слезами на глазах, рассказывала им свою историю, сидя на потертой софе в гостиной.

Детей вытерли влажной фланелевой тряпочкой, и теперь они сидели в углу и смотрели телевизор с приглушенным звуком. Чарльза облачили в футболку Бинга с надписью «Возьми это!».

— Еще кусочек, Дирдре? — Иви размахивала у нее перед носом тарелкой с бутербродами огромного размера.

— Нет, спасибо. — Дирдре расправлялась еще только с первым. — Я так сожалею, что всех вас перепугала. — И она снова начала плакать.

— А теперь перестаньте обо всем жалеть. — Бинг похлопал ее по руке и всунул ей еще одну салфетку. — Вы нам не причинили никакого вреда. Нам просто было о чем поговорить.

— Вы очень добры.

— Мы всего лишь хотим вам помочь, — сказала Иви.

— Здесь никто не сможет мне помочь. — Дирдре скорбно покачала головой. — Кэролайн полностью порвала все связи с нами. Я потеряла дочь.

За этим последовали обильные потоки из носа и глаз. Когда их удалось остановить, Бинг осторожно попросил:

— Давайте вернемся к самому началу. Почему так все получилось?

Дирдре вздохнула. Ее акцент был столь же сочный, что и у Кэролайн, но голос звучал мягче и менее уверенно. Она казалась смущенной из-за того, что выкладывала все начистоту двум молодым людям, которых только что встретила.

— Ну вот, давайте посмотрим. Кэролайн всегда бунтовала, пока росла. Вся эта черная одежда и косметика… Как это называется? Готика? Она поздно приходила домой. Хоть на двадцать минут — но позже, чем положено. Ее отец — человек строгий. Может, он и был слишком требователен к детям, но человек он хороший. Кэролайн все время настаивала на своем.

Бинг и Иви обменялись взглядами. Все верно, на Кэролайн это очень похоже.

— Видите ли, мы католики, — сказала Дирдре.

— И мы тоже, — подпевала ей Иви.

— Правда? Значит, вы знаете, какие высокие требования предъявляют родители в католических семьях к своим детям.

Бинг многозначительно покашлял.

— Мы не такие уж ярые католики, — призналась Иви.

— А вот отец Кэролайн — из таких. Он не одобрял то, что она красила лицо и поздно приходила домой. Один раз он учуял, что от нее пахнет спиртным, и тут-то все и началось. Не могу сказать, что мой муж не прав, но просто слишком… — она подыскивала слово и остановилась на маленьком и коротеньком… — суров.

— Кэролайн сбежала? — спросила Иви.

— Не тогда. Она начала жить своей жизнью. Почти перестала с нами разговаривать. Мне это не очень нравилось, но, по крайней мере, скандалов стало меньше. И однажды она не пришла домой с работы. Я нашла на ее подушке записку. Она была совсем коротенькая. Кэролайн написала, что уходит и больше не вернется.

— Сколько времени прошло с тех пор? — осторожно спросила Иви после целого ряда всхлипываний.

— Больше года. — Дирдре запричитала. — Мы прямо сошли с ума. Наша любимая доченька… Мы не знали, что и думать. И вот около месяца тому назад ко мне зашла ее давняя подруга. Она узнала, в каком отчаянии мы пребываем, и сжалилась надо мной. Она дала мне этот адрес. Я написала Кэролайн письмо. Трудно представить, что можно было написать лучше.

Кэролайн рыдала тогда над этим самым письмом, подумала про себя Иви. Это его она смяла, когда Иви пришла посидеть с Милли.

— Ответа не последовало, — продолжала Дирдре. — Во мне что-то оборвалось. Я села в машину и ехала до тех пор, пока не очутилась у этой двери. — Она смущенно замолчала. — Я сама не знала, что делаю. У меня не было никакого плана. Ничего. Я просто должна была увидеть ее собственными глазами.