Александр Николаевич не был столь категорично настроен против Вовы. Так казалось Кристине. По природе у папы было гораздо больше общего с Вовой, чем с мамой. Оба были бездельниками, эстетами, болтунами. Оба ошивались возле лакомного куска, не испытывая угрызений совести. Кристина решила, что отец должен хотя бы нелегально поддержать ее роман с Гамлетом.
- Папа, ты хотел бы, чтобы я жила с Володей? - спросила она.
С трудом подавив изумление, Александр Николаевич ответил:
- Радость моя... Я... Я должен подумать. – Александр Николаевич неестественно улыбнулся и посмотрел в лицо очумевшей девочке широко открытыми глазами (он всегда носил очки с затемненными стеклами, поэтому мог преспокойно, глядя в лицо кому угодно, говорить что угодно, - его собственные глаза были надежно защищены коричневой дымкой на окулярах). - Дай мне время, я обязательно... подумаю.
Кристине в голову не пришло, что думать всё равно придется матери.
Спустя пару часов по дороге на работу родители всерьез обсуждали перспективу совместной жизни несовершеннолетнего ребенка с бездельником Вовой. Повернув к жене каменное лицо, Александр Николаевич сообщил:
- Знаешь, что мне заявила Кристина?
- Чего еще? - насторожилась Ирина Михайловна (когда она видела на лице мужа эту каменную маску за дымкой очков, ее нервы натягивались: сейчас прольется чья-то грязь...)
- Хочу ли я, чтобы этот шкодарь с ней спал?
- Еще чего! - обалдела мать.
Папа натянуто засмеялся:
- Вот и я говорю... Похоже, у них все на мази.
- Ты с ума сошел?!
- Ира, я такие вещи в два счета просекаю. С этим надо кончать. Тридцатилетнее мудило спит с нашим ребенком, а мы делаем вид, что...
- Саша! - Ирине Михайловне хватило. Материнское сердце обливалось кровью.
- Я позвоню Лёле, пусть тряхнет его как следует.
- Не надо. Я сама с ним поговорю. И сделаю это прямо сейчас. – Решила Ирина Михайловна. – Ты представляешь, где его театр?
- Догадываюсь.
Александр Николаевич круто развернул машину, сменив курс с Васильевского острова на Петроградку, важно прикурил и громко щелкнул крышкой зажигалки, его губы, плавно переходившие в острую бородку Мефистофеля, сложились в зловещую гримасу, не предвещавшую шкодарю ничего хорошего. «Вольво» мчалось в направлении театра «Эхо».
Отец Кристины имел талант неформального лидера. Он становился “черным кардиналом” любой компании, особенно если компания замышляла что-то экстраординарное и бесполезное. Александр Николаевич по памяти цитировал О’Генри, знал сотни анекдотов и ходячих скабрезностей, имел достаточно обаяния, чтобы произвести впечатление, денег, чтобы стильно одеваться, и вкуса, чтобы украшать шею яркими декоративными платками, заправляя их под воротник толстой рубашки. Среди многочисленных функций, которые он выполнял при жене, была функция ее водителя (Ирина Михайловна могла самостоятельно летать по шоссе на ракетообразных ста девяносто, не пропуская вперед ни одного бандита, однако предпочитала, чтобы за рулем находился мужчина).
Театр «Эхо» нашелся быстро - на Каменноостровском проспекте, рядом с телевидением. Родители Кристины угодили на репетицию. Небольшой зал был практически пуст. Соорентировавшись, Ирина Михайловна оставила мужа в машине, королевской поступью вошла в театр, словно в свой магазин, и направилась к сцене. Вова находился в окружении Офелии, Лаэрта и главного режиссера. На нем был костюм Гамлета, так что гадать, кто есть кто, гостье не пришлось.
- А я, - произносил Гамлет, -
Тупой и вялодушный дурень, мямлю,
Как ротозей, свою заклавший клятву,
И ничего сказать не в силах, даже
За короля, чья жизнь и достоянье
Так гнусно сгублены.
Подойдя к сцене, Ирина Михайловна уставилась на датского принца неподвижным взглядом.
- Или я трус? – продолжал Гамлет. -
Кто скажет мне: подлец? Пробьет башку?
Клок вырвет бороды, швырнет в лицо?
Потянет за нос? Ложь забьет мне в глотку?
Вова направил ответный взгляд на бесцеремонную даму:
- Быть может вы?! –
Ей богу, я снесу, ведь у меня
И печень голубиная - нет желчи,
Чтоб огорчаться злом…
Дождавшись окончания монолога, загадочная дама заоплодировала.
- Прошу прощения, - вмешался режиссер. – С кем имеем честь…
- О, это совсем не честь, - ответила Ирина Михайловна, небрежно отмахнувшись от режиссера. - Вова, приготовься к очень неприятному разговору.
- Прямо здесь?! – ошалел Вова.
- Если хочешь, пойдем выйдем.
Читать дальше