Диана Гамильтон: Лучшая пара на свете

Над Лондоном нависли густые темные тучи, дул холодный ветер, но лицо Элли горело от стыда, тело била легкая дрожь, и ей с трудом удавалось сдерживать слезы. Несколько минут она простояла перед домом, не находя в себе сил войти в него.

Немного успокоившись, Элли поплелась к подъезду. В лифте ей показалось, что она совладала с нервами, но перед дверью в квартиру вновь почувствовала, что находится на грани истерики. Руки дрожали. Слезы катились по лицу. Пришлось провозиться около двух минут, прежде чем она сумела попасть ключом в замочную скважину и открыть дверь.

Поделом ей! Как можно было солгать адвокату!

Неверными шагами войдя в свою маленькую, обставленную только самыми необходимыми вещами гостиную, она приказала себе успокоиться, и как можно скорее. У нее еще оставалось время, пусть и совсем немного, чтобы спастись от позора, но для этого ей нужно было прежде всего собрать волю в кулак и на холодную голову обдумать создавшееся положение, а значит, и попытаться найти возможные пути выхода из пего. Нельзя терять ни минуты!

Скинув туфли на высоких каблуках, сняв дорогой, классического покроя костюм и натянув старые голубые джинсы и поношенную майку, она босиком бросилась в ванную комнату, на бегу распустив золотые волосы, уложенные для встречи с адвокатом в прихотливую прическу.

Наконец-то она снова чувствует себя нормальным человеком, а не безмозглой куклой в руках модельеров и фотографов!

Чтобы закончить превращение из супермодели в саму себя, в ванной Элли сразу же принялась смывать макияж. Руки уже не дрожали, лицо не горело. Можно было спокойно обдумать ситуацию.

Молодая женщина вспомнила, как ее заинтриговало предложение адвоката ее дяди встретиться с ним. С каким нетерпением она ожидала этой встречи.

«Может быть… он упомянул тебя в завещании, дорогая моя? — предположила ее мать Лаура. Она уже несколько лет не называла брата покойного мужа по имени. Элли показалось, что мать была уже готова произнести — Фейбиан, но в последний момент все-таки передумала. — Что, если перед смертью он понял, что был не прав». Но слова матери прозвучали неубедительно.

— Ну конечно, бывает, что и коровы летают! — ответила Элли матери, взглянув в ее темно-синие, как и у нее самой, глаза. — Зная дядю, могу предположить, что он оставил мне в наследство лопату, чтобы я выкопала для себя могилку!

Непрекращающаяся в последнее время депрессия матери начала по-настоящему беспокоить Элли, да и кочевая жизнь ей порядком надоела, вот почему она почти не задумываясь приняла предложение погостить летом в Шрусбери, где мать жила со своей сестрой Фран, однако любопытство заставило ее прервать отпуск и на несколько дней вернуться в Лондон. Разумеется, она постаралась выжать максимум из этой неожиданной поездки: не только встретилась с адвокатом дяди, но и обсудила за ужином важные дела со своим агентом, а заодно и прибралась в квартире.

Хотя мать и не одобрила решения Элли отправиться на встречу с адвокатом, она тем не менее проводила ее до вокзала и пожелала счастливого пути. Все-таки интересно узнать, что деверь оставил дочери.

Чуть ли не всю дорогу в Лондон Элли размышляла о своем финансовом положении. Год назад, когда она уже была готова бросить карьеру манекенщицы, так как не видела никаких перспектив для себя в этом тяжелом и жестоком бизнесе, случай сделал ее одной из самых высокооплачиваемых и востребованных супермоделей. С того счастливого дня она непрерывно работала и по мере возможности откладывала деньги. И совсем недавно набрала наконец достаточную сумму, чтобы осчастливить мать и тетю, купив им участок в деревне. Оставалось лишь найти подходящий дом. У Элли имелся целый список требований к нему. Главное, он должен находиться недалеко от города, где работает Фран. А кроме того, вокруг него обязательно должен быть огромный сад, Элли давно уже подметила у матери любовь к растениям. Раньше, когда они жили в Стадли, она могла часами копошиться в саду, ухаживать за цветами, любоваться ими. Элли была уверена, что ее мать не может быть счастлива в городе: ей нужны открытые просторы и близость к природе.

Теперь, в свои двадцать два года, Элли зарабатывала достаточно, чтобы помочь матери, причем суммы ее контрактов постоянно росли. Еще немного — и она сможет предложить матери такое содержание, чтобы той не приходилось самой заниматься грязной работой по дому. Эллн хотелось видеть мать счастливой, занимающейся только тем, что ей приятно и интересно. Самое трудное — убедить ее взять деньги! Для этого потребуется некоторое время.