Кэтлин О'Рейли - Как продать душу - Краткое руководство для светской львицы

Люси, не отнимая трубку от уха, приветствует меня нежнейшей улыбкой. Она такая милая — не забывайте, вы лично можете в этом убедиться. Главное — делать все так, как ей хочется. Наверняка вы слышали немало страшных историй: не сомневайтесь, это чистая правда.

Я заказываю коктейль «Пеллегрино» и терпеливо жду. Наконец Люси произносит в телефон: «Целую» — и нажимает «Отбой».

— Боже, ну и денек! Типы из ООН, тоже мне, бедные овечки!.. Я могу обеспечить им мир во всем мире, но мне тоже надо что-то с этого иметь, а они не желают идти на уступки. А тут еще Преподобный Эл [4] Эл Грин — певец-афроамериканец, последователь мемфисской исполнительской школы. В конце 70-х гг. XX в. стал протестантским проповедником, альбомы переориентировались на евангельские песнопения. Добавляет к своему имени титул «преподобный». со своими заморочками… У меня свидание, так что давай поскорее закончим с контрактом.

Как же трудно делать равнодушное лицо! Комплексы из прошлой жизни всегда атакуют в самое неподходящее время, и я ляпаю:

— Да, адская работенка.

Люси смеется — я попала в точку.

— Расскажи-ка мне о Шелби. Документы готовы.

Люси поглаживает крокодиловую сумочку от «Гермеса», но тут из ее мобильника страдалец Синатра начинает оплакивать размокший под дождем парк.

— Привет, Дон.

По губам Люси я читаю полное имя ее собеседника.

Люси ведет колонку светской хроники — неудивительно, что всем хочется отметиться на этих самых горячих в Нью-Йорке девяти дюймах. Вот почему телефон у Люси просто дымится.

— Да, да. Я слышала, чего вам стоило восстановить свои права, — мурлычет Люси в мобильник.

— Бедняга.

— Разумеется, я посодействую, но это обойдется вам в кругленькую сумму. Кто сказал, что имидж — ничто?

Вот так и проваливаются рекламные кампании.

— Очень жаль. Если передумаете, позвоните завтра.

Люси нажимает «Отбой» и доверительно улыбается.

— Завтра на шестой странице появится пикантная статья «Как Дон провел отпуск». По официальной версии, он в Аризоне, на курорте. — Люси смеется. — Когда только люди поймут, что тайное рано или поздно становится явным? Ну да ладно, может, одумается прежде, чем статья уйдет в типографию…

Люси промокает накрашенные губки льняной салфеткой и легким движением руки делает из нее лебедя.

— Вернемся к нашей Шелби. Дозрела?

Я киваю.

— Осталось объяснить ей правила. Это твоя привилегия. Но вообще она готова.

— Ви, ты всегда оправдываешь мои ожидания.

Я улыбаюсь Люси — конечно, я оправдываю ее ожидания. Собственную душу я продала почти два года назад, и жизнь моя сразу же круто изменилась.

Был обычный октябрьский день. Мне только что стукнуло тридцать восемь. Я рулила по магистрали. Куда я ехала — домой или на работу? на работу или домой? — какая разница? Магистраль казалась замкнутым кругом, который постепенно затягивался в петлю. Я выла, но никто не слышал моего воя — в «тойотах» отличная звукоизоляция, а окна автомобиля в Ньюарке ни один дурак не открывает, можете мне поверить. Тогда-то Вильгельмина Ломан, бухгалтерша тридцати восьми лет, о которую не вытирал ноги только ленивый, наконец приняла решение. И с тех пор счастлива.

Обязательное условие сделки — вербовка новых душ. Шелби у меня третья. Души я теперь вербую на раз. Первые две попались сравнительно легко: я проехалась по мозгам помощника прокурора, с которым познакомилась на вечеринке, и (есть справедливость на свете!) моей бывшей домомучительницы. Казалось бы, меня хотя бы время от времени должна мучить совесть — ан нет, ничего подобного. Конечно, к Шелби я не испытываю симпатии, но все равно собственное спокойствие меня беспокоит (неплохой каламбур, да?).

Страница перевернута, и моя прежняя жизнь ни в какое сравнение не идет с теперешней — передо мной пресмыкаются знаменитости, без меня не обходится ни один показ мод. А то ли еще будет! Неужели я стану ностальгировать по розовому детству или золотой юности? Я смотрю Люси прямо в глаза. Она тоже уверена: не стану. На долю секунды я замечаю, что у Люси размазалась тушь, однако и рта раскрыть не успеваю, как пятнышко — о-ля-ля! — исчезает, будто его никогда и не было. Рука сама тянется к зеркальцу — но нет, с моим лицом все в порядке: тушь не размазана, помада не съедена. Очаровательна, как всегда очаровательна!

— Ви, тебе ли сомневаться! Мир — это раковина, а ты, моя прелесть, жемчужина. У тебя большое будущее, уж поверь мне.