Иосиф Гольман - Защитница. Любовь, ненависть и белые ночи

Хоть и поменялось ощущение виноватости, все равно в клетке сидел убийца, а тот, кто, по показаниям множества свидетелей, мальчишку раньше третировал, уже давно лежал в сырой земле, искупив мученической смертью свои грехи.

Итак, любой день мог стать последним. Далее – поочередное выступление сторон, последнее слово подсудимого и вынесение решения.

Все понимали, что решение будет ценой в жизнь. И не только Лешкину. Каково жить матери с отцом, когда их кровиночка сидит в затхлом сыром мешке – без надежды и без срока, – даже представлять не хотелось.

Но судебное следствие все еще продолжалось.

Москвичи теперь расшатывали обвинение в хладнокровном умысле преступников. Для начала практически сломали версию о злодеях, действующих сложившейся преступной группой по заранее подготовленному сценарию.

Здесь блеснул Олег Всеволодович.

В этом процессе, несмотря на то что играл первую скрипку в подготовке и планировании, он все же оказался в тени Шеметовой. Ведь именно Ольга защищала убийцу.

Девушку это даже слегка смущало: она-то знала разницу в калибрах. Зато абсолютно не смущало Багрова. И, может быть, по той же самой причине.

И вот Багров блеснул.

Один за другим, под его чутким управлением, выступили пять свидетелей: учительница из коррекционного интерната, две соседки, продавщица из магазина и мальчик двенадцати лет, единственный – не считая Леши Куницына – друг Васьки-дурачка, Василия Семеновича Максимова.

Учительница рассказала, что мальчик учился у них, по документам – три года. Не обнаружив никаких способностей к занятиям, даже весьма облегченным, Василий проявлял чудеса ловкости, сбегая из интерната домой, за сто шестьдесят километров, между прочим, к маме, которую беззаветно и горячо любил.

К сожалению, она взаимностью не отвечала. Когда трезвела, привозила ребенка обратно. Он плакал, мучился и ждал следующего удобного случая для побега.

По существу же учительница показала суду следующее: Васенька – человек абсолютно беззлобный, доверчивый. И полностью несостоятельный в плане продумывания даже собственного ближайшего будущего. Так что планировщик ужасных преступлений из него никакой.

Соседки сказали то же самое, только другими словами и на других примерах.

Трогательно выступил мальчик. Он, как несовершеннолетний, был под родительским «прикрытием». Может, поэтому чувствовал себя довольно свободно. А может, потому, что жалел своего старшего и такого беспомощного в жизни товарища.

Ребенок рассказал суду, что Вася очень добрый и хороший друг. Если у него попросить, то он с удовольствием отдаст все. Так, он прошлой зимой отдал дяде Алексею Куницыну четырех белок и двух куниц. Они с Васей возвращались в Заречье из леса, дядя Алексей попросил, и Вася ему отдал. Мальчик отмел предположение Багрова, что майор забрал зверьков с помощью угроз. Нет, дядя Алексей не угрожал. Просто попросил. У Васи часто что-то просили, и он почти всегда отдавал. А еще Вася дружил с двумя ежиками. Он стучал по пеньку, и они прибегали. Как в цирке.

– А вы вдвоем ходили в лес? – спросил мальчика Багров.

– Васька хоть и дурачок, но с ним дите в безопасности, – ответила вместо мальчика его мама.

Судья не стал делать ей замечание.

Мальчик же добавил, что никакой Васька не дурачок. Просто его ум тянется к лесу, а не к учебе. Вася знает каждое дерево в лесу, не говоря уж о каждой тропке.

– Вот и помог убийце выбрать позицию, – громко сказал Николаев.

– Чепуха, – спокойно парировал Багров. – В деревню с трассы всего два съезда. Их знает каждый житель Заречья и даже я. Так что для выбора места такой следопыт, как Василий Максимов, точно не был нужен.

Денисов внимательно слушал и свидетельские показания к делу приобщил.

По этому же поводу допрашивался и Леша Куницын.

Он, не колеблясь, подтвердил, что Васька вообще не при делах. Да, Леша сказал ему, что идет убивать майора (и здесь сын Анны Ивановны не смог заставить себя соврать). Но Васька наверняка не понял сказанного, боясь, что с ним просто не хотят общаться. Парень всегда очень переживал по этому поводу.

– А зачем вы потащили его с собой? – спросил Николаев. – Разве вы не понимали, во что его втягиваете?

– Я виноват, – сказал Лешка. – Я должен был подумать о Ваське. Но не подумал. Тогда в голове только одна мысль оставалась.

Зал тихо охнул – все понимали, какая мысль оставалась в голове юноши.

В общем, стало чуть легче.