Татьяна Дубровина: Высший пилотаж

Форма растения была фаллической. Зеленый длинный вертикальный столбик-стебель завершался круглой шишечкой ярко-красного цвета. Иголки, покрывающие кактус, топорщились, точно белесые волосинки.

«Илья, видимо, долго искал. Тщательно готовился к сегодняшнему дню. Это действительно очень похоже на… Фу, гадость какая!»

— Сей подарок, Машенька, тоже непарный, — пояснил режиссер, — зато многоцелевой. Можно использовать его как комнатное растение, а можно как…

Всеобщее улюлюканье заглушило его последние слова. Однако Маша прекрасно поняла, что он хотел сказать.

Это было уже слишком. Ее растерянность и обида превратились вдруг в холодную ярость.

— Великолепный цветок, — сказала она и с ледяной, бесстрастной улыбкой поднесла кактус к лицу. — И что самое удивительное — он ведь пахнет!

Она с наслаждением вдохнула воображаемый аромат.

Теперь уже опешил Илья:

— Пахнет?! Чем?

— Понюхай сам, Илюша.

Не чувствуя подвоха, режиссер склонился к цветку.

Молниеносное Машино движение — и в тот же миг красная верхушка-шишечка с силой ударила его в нос, точно маленький сжатый кулачок.

Иванов взвыл и отшатнулся. Глиняный горшок упал на паркет и разбился на мелкие черепки, комочки земли разлетелись по аудитории.

Зато сам цветок одиночества оказался цепким. Он так и повис на носу у Машиного обидчика, глубоко запустив в кожу свои белесые иглы.

Илья попытался отодрать его, тогда зеленая часть растения впилась ему в ладонь, а багровая шишечка, отломившись, осталась висеть на прежнем месте.

Наконец Иванов оторвал и ее, изранив вторую руку, но колючки продолжали торчать из кончика носа. Режиссер стал похож на испуганного ежа из забавного детского мультфильма.

Зрелище было столь комичным, что публика тут же переметнулась на Машину сторону. Теперь студенты аплодировали ей.

Девушка брезгливо сжала губы: не противно ли им всегда быть болельщиками только выигрывающей стороны?

— Угощайтесь пирожными, дорогие друзья. Верные друзья! Добрые друзья!

Она положила на первую парту коробки с заготовленными эклерами и спокойно вышла, стараясь держаться прямо и ни в коем случае не ускорить шага.

На следующий же день дипломница Колосова перевелась на заочное отделение и больше с однокурсниками не встречалась.

Проклятые воспоминания!

Они ничуть не поблекли даже сейчас, четыре с лишним года спустя, когда подмосковная электричка, тихо покачиваясь, везла Машу Колосову навстречу беспечному дачному уик-энду.

Да и как они могут поблекнуть, если болезненная проблема, породившая те унизительные события, не решена до сих пор?

В свои двадцать шесть Маша все еще оставалась девственницей. Это раньше, в незапамятные патриархальные времена, считалось достоинством, если девушка сохраняла чистоту до бракосочетания. Теперь это чуть ли не позор. Узнает кто — засмеет. Видно, опоздала она родиться столетия, эдак, на два.

Или — на два тысячелетия. Тогда, на подступах к христианской вере, в Древнем Риме еще жив был культ Весты, покровительницы домашнего очага, домовитости и целомудрия. В храмах этой могущественной богини горел вечный огонь, который поддерживался жрицами-весталками.

Маша, работавшая после окончания института в районной библиотеке и вечно окруженная книгами, много читала об этом. Она знала: для служения Весте отбирались девочки, которые в течение тридцати лет служения богине обязаны были блюсти строгий обет целомудрия.

Повезло же древним весталкам! Они пользовались исключительными почестями и привилегиями. Даже осужденные преступники, если они случайно встречали одну из этих непорочных дев, подлежали освобождению.

В развращенном Древнем Риме, с его дикими вакханалиями и разнузданными оргиями, целомудрие все же считалось добродетелью. Если же весталка нарушала обет и сходилась с мужчиной, ее живьем закапывали в землю.

А сейчас — наоборот. Вроде бы цивилизованные люди кругом, а ведь могут закидать тебя грязью как раз за непорочность!

Чтобы немного успокоиться, Маша решила почитать газету. Достала свои очки с толстыми стеклами. Но и они, как назло, напоминали все о том же. Она страдала дальнозоркостью, а ведь это, согласно общепринятому мнению, старческая болезнь.

Выходит, она, Мария Колосова, — старая.

Старая дева.

И возможно, виновато в этом то самое созвездие Девы, под которым ее угораздило родиться.

— Девушка, извините, что это у вас за сорт помидоров? — По-дачному одетый мужчина присел рядом с ней на скамью электрички.