Эйлет Уолдман - Любовь и прочие обстоятельства

Обе испытали такое облегчение, когда мои родители после тридцати лет неудачного брака развелись, что с охотой признали свою роль в этом кошмаре. Люси сказала: «Твоей матери было нелегко заботиться о детях, которые ее знать не хотели». Потом спросила, сильно ли моя мама поправилась после развода, и поинтересовалась, не знакома ли я с новой подружкой отца. По словам Люси, она «просто потрясающая, очень красивая и такая стройная».

Поэтому я внимательно слушаю, когда мама говорит, что мне не следует жаловаться Джеку на усталость от Уильяма, хотя у меня от него голова раскалывается. Я утешаюсь нелепыми фантазиями о том, что однажды мы с Уильямом, как по волшебству, поладим, и в один прекрасный день заговорим на одном языке. Еще мое воображение дарит образ некой любезной молодой гувернантки, которая будет заниматься Уильямом по вечерам, а я смогу сходить в кино. Когда я трудилась на полную ставку, Уильям по средам отправлялся с Соней домой, а Джек забирал его после работы. Но потом я бросила работу, расписание поменялось, и Соня получила выходной. Нечестно лишать ее отдыха только потому, что мне трудно. Особенно с тех пор как я решила, что Джек никогда не узнает о моей нелепой, невероятной неспособности полюбить его сына.

— Знаешь, что такое «И-Бэй»? — спрашивает Уильям, прерывая мои мысли. Как обычно, вместо сна мы едим. Он болтает ложкой в миске с шербетом — обезжиренным, безлактозным. Уильям, если верить Каролине, не переносит лактозу. Он пьет соевое молоко и ест специальное мороженое.

— Да, — рассеянно отвечаю я.

— Папа моего друга Бейли продает всякие вещи на интернет-аукционе «И-Бэй».

— Хм.

— Бейли говорит, его папа берет всякие старые вещи и продает на «И-Бэй». Ну, все, что им не нужно. Старый велосипед или папины лыжи.

Я киваю, хотя почти не слушаю.

— Эмилия.

— Да, Уильям?

— Папа Бейли получает много денег на «И-Бэй». Очень много.

— Я за него рада.

— Ты когда-нибудь заходила на «И-Бэй»?

Я вздыхаю.

— Нет.

— А почему?

— Может быть, лучше просто попросить папу Бейли? Наверняка он не откажется продать старые лыжи, если они мне понадобятся.

Уильям хмурится.

— Нет, нет. Почему бы тебе самой не продать что-нибудь? Чтобы получить деньги, как папа Бейли. Разве у тебя нет старых вещей?

— Мы можем продать лыжи твоего папы. Или хотя бы одну. Как тебе это? Одна лыжа. Почти новая. И одна палка.

Уильям качает головой:

— Это глупо. Никому не нужна одна лыжа. Надо продать вещи ребенка.

Я молчу. Сижу за столом и стискиваю чашку с кофе так сильно, что она вот-вот треснет у меня в руках.

— Можно продать кроватку, — продолжает Уильям. — Кроватка стоит тысячу триста одиннадцать долларов.

Уильяму нравится знать, сколько стоят вещи.

— Если мы продадим ее на «И-Бэй», то получим две тысячи долларов. Или даже десять тысяч.

— Нет, не получим, — отвечаю я.

— Но это же «И-Бэй», — терпеливо объясняет Уильям. — Ты предлагаешь вещи, которые тебе не нужны, и получаешь за них много денег.

Я разглядываю его макушку. У мальчика светло-каштановые волосы, как у Каролины. Но если у матери они, сверхъестественно сияя, свисают до плеч — прямые, гладкие, никаких секущихся кончиков, — то Уильям вечно лохмат, с одной стороны волосы стоят дыбом, с другой лежат ровно. Волосы тонкие, между прядками просвечивает желтоватая кожа. У Уильяма, по словам Джека (точнее, Каролины), грудничковый дерматит, и нам приходится каждый вечер втирать ему в голову детский лосьон и причесывать его сначала щеткой, а потом гребнем, чтобы убрать отшелушившуюся кожу. Когда Джек об этом заговаривает, мне приходится стискивать зубы, иначе я непременно скажу, что мальчик уже слишком велик для грудничкового дерматита, у него всего лишь перхоть.

— Нельзя получить десять тысяч долларов за детскую кроватку, — говорю я.

— Можно продать еще и коляску. Спорим, за нее дадут пять тысяч.

— Уильям, «И-Бэй» — это не волшебство. Люди предлагают деньги за то, что им действительно нужно. Никто не даст пять тысяч долларов за… коляску, если можно купить новую всего за восемьсот. — Челюсть у меня так напряжена, что начинает болеть за ушами. Под черепом будто стягивается узел. — Наверное, ты не так понял папу Бейли. Или сам Бейли чего-то не понял.

Уильям хмурится.

— Ты даже не знаешь Бейли. И его папу.

— Я не хочу говорить о продаже детских вещей, Уильям.

— Но для этого и существует «И-Бэй». Нужно продавать вещи, которые тебе не нужны. Тебе не нужны коляска, детская одежда, подгузники. И та дурацкая кукла, которая лежит в коробке. Продай Саманту на «И-Бэй».